Гёте. Жизнь как произведение искусства

Что же привлекало Гёте в Юнге-Штиллинге? Его уверенность в том, что все хорошее, как и все плохое на его жизненном пути, – от бога? Нет, эта «божественная педагогика» казалась Гёте «слишком дерзновенной»[214]. В такого бога, следящего и направляющего каждого человека в отдельности, молодой Гёте к тому времени уже не верил, и воззрения друга не были для него «ни радостными, ни полезными»[215]. Должно быть, его привлекало что-то другое. Гёте видел в нем перенесенный на религиозную почву духовный опыт, который он называет apercu – важное понятие для философии позднего Гёте. В «Поэзии и правде», описывая характер Юнга-Штиллинга, он определяет его как «осознание какого-либо великого этического принципа, что уже само по себе является гениальным прозрением духа». И далее: «Подобное apercu дарит великой радостью того, кто его открыл, ибо оригинальнейшим образом напоминает о бесконечности: оно не нуждается во времени, чтобы стать убедительным, возникая мгновенно во всей своей полноте и завершенности»[216].

Когда озарение духа, прозрение или внезапная догадка позволяет увидеть прежде скрытую, таинственную взаимосвязь, в результате чего эта взаимосвязь мгновенно становится очевидной, Гёте называет это apercu – сначала и главным образом применительно к естественно-научному познанию. «В науке все сводится к apercu, к подмечанию того, что лежит в основе явлений»[217], – читаем мы в «Истории учения о цвете». Само понятие заимствовано из французского, где оно обозначает быстрое схватывание, первое впечатление.

Три аспекта отличают аpercu в значении единовременного познания.

Его объект – это не какое-то случайное или незначительное явление, а феномен, позволяющий проникнуть во взаимосвязь целого, в суть «бесконечного». Этот объект хотя и является единичным и материальным предметом, но в то же время символически отражает в себе вечную гармонию бытия. В этом смысле Гёте будет, например, трактовать свое открытие межчелюстной кости у человека, которое он тоже, к слову, описывает как внезапное прозрение, как проникновение в общее устройство природы, поскольку эта кость, до Гёте обнаруженная у животных, но не найденная у человека, служит ему доказательством плавного перехода между животным и человеком и отсутствия скачкообразного развития в природе. Так межчелюстная кость становится объектом apercu – познания, указывающего на некую общность, которая внезапно обнаруживается в частном явлении.

Во втором, субъективном, аспекте apercu означает, что познающий переживает внутреннее преображение, освобождается от замкнутости своего индивидуального существования и приобщается к смыслу целого. Такой тип познания дает познающему «почувствовать себя подобным Богу». Он словно слышит некое откровение, но это откровение исходит не от христианского бога, возвышающегося над миром, а от вдохновленного познания природы. Несмотря на это, оно меняет мировоззрение и преображает человека так же, как и прямое общение с богом.

Третий аспект касается внезапности, мгновенности этого процесса. Вещи вдруг предстают в совершенно ином свете, и человек смотрит на мир другими глазами. Это вносит перемены и в его жизнь – отныне все становится другим. Если не бояться патетики, то можно сказать, что жизнь делится на «до» и «после». Обычно понятие apercu используют для обозначения некого переломного момента в лингвистическом, языковым процессе, однако Гёте подразумевает под ним и экзистенциальный поворот как следствие вдохновения.

Apercu с этими тремя аспектами – переживанием тотальности, преображением субъекта и внезапностью – Гёте называет «гениальным прозрением духа»[218].

Молодой Гёте отрицает по-детски наивное отношение Юнга-Штиллинга к богу – его «божественную педагогику», но все же очарован его личностью, и это объясняется тем, что он чувствует в этом набожном человеке «гениальное прозрение духа»: Юнг-Штиллинг познал некую целостность, а именно библейского бога, внутренне он полностью преобразился, и все это произошло в одно мгновение, внезапно. Все в точности совпадает с apercu, как понимал его Гёте.

Молодой Гёте, который сам чувствует в себе пробуждение гениальности, а спустя несколько лет станет свидетелем эпохи культа гения, видит в Юнге-Штиллинга гения религии. Он тоже живет опытом apercu, правда, перенесенного из сферы духа в сферу веры. То, что в религиозных кругах называют пробуждением, обращением или перерождением, интересует Гёте не по причине его собственной религиозности, а потому, что таким образом он надеется постичь психологию гения, т. е. понять, что движет им самим – какова природа этой внезапной интуиции, этого вдохновения, которое заставляет увидеть жизнь в новом свете и полностью меняет человека изнутри.