Читаем Гёте. Жизнь как произведение искусства полностью

Это роман-эксперимент, его цель – изучить соотношение сил между свободой и необходимостью в сфере эротических отношений. В центре повествования – зрелая супружеская пара, сплоченная тихой любовью, живущая вдали от общества в замке с садом, не обремененная никакими обязанностями, в ситуации, позволяющей, но в то же время и вынуждающей каждого из супругов довольствоваться обществом своей второй половины. В тот момент, когда их идиллически закрытый мир приоткрывается навстречу переменам, и начинается повествование. Муж, названный Эдуардом, хочет пригласить в гости своего давнишнего друга, капитана в отставке. Жена Шарлотта сомневается и предостерегает от нежелательных и непредсказуемых перемен. Эдуард пытается развеять ее опасения: «Это <…> вполне может случиться с людьми, которые живут, ни в чем не отдавая себе отчета, но не с теми, кто научен опытом и руководствуется сознанием»[1427]. На что Шарлотта отвечает тревожной фразой, весь смысл которой станет понятен лишь по мере развития сюжета: «Сознание, – говорит она, – оружие непригодное, порою даже опасное для того, кто им владеет». Уже одно это предложение указывает на двойное дно во всей этой истории. Какое бессознательное желание скрывается за рационально обоснованным приглашением капитана? Они делятся друг с другом своими соображениями, ведут разумный разговор, сознание правит бал, но на самом деле за словами стоят пока еще не высказанные чувства и желания. Как бы то ни было, Эдуард остается непреклонен, и в конце концов они решают пригласить и капитана, и Оттилию, приемную дочь Шарлотты. Такова завязка этих сулящих радость, но обернувшихся трагедией уз избирательного сродства.

Какие же силы действуют помимо и против сознательной воли участников этих событий? Это силы судьбы, божественные и демонические, царящие не над людьми, а внутри них и между ними. Гёте трактует их как силы природы, которые оставляют свой «темный» след в царстве «светлой свободы разума», где кажется, будто любовь есть свободное устремление души.

Политика – вот подлинный рок сегодняшнего дня, сказал Наполеон Гёте в октябре 1808 года, т. е. в тот момент, когда Гёте уже начал работать над романом. В садовой идиллии Эдуарда и Шарлотты политика не играет никакой роли. Правда, в конце первой книги Эдуард уходит добровольцем на войну, но делает он это не ради политики, а для того, чтобы пережить расставание с Оттилией. «Эдуард жаждал внешней опасности, чтобы уравновесить внутреннюю»[1428].

За скобками остается не только роковая власть политики, но и трансцендентный, божественный фатум романтиков, как он проявляется, например, в драмах рока Захариаса Вернера.

Неслучайно именно в это время (работы над романом) Гёте особенно резко высказывается против романтиков – Тика, Шлегеля, Гёрреса, которые, по его мнению, «ловят рыбу в мутной воде» и предаются своим околокатолическим наклонностям. Отныне Гёте, прежде благосклонно принимавший хвалу и поклонение от братьев Шлегель, отвергает весь романтизм в целом. В начале 1808 года его сильно разозлила статья, вышедшая в «Журнале науки и искусства», где поэзия романтиков, в первую очередь Новалиса и Фридриха Шлегеля, ставилась выше поэзии Гёте. Лишь романтическая поэзия, писал автор статьи, может считаться «идеалистической, ибо она, подобно христианству с его идеей божественного и святого, преобразует дуализм небесного и земного в духовное единство; поэзия Гёте, напротив, реалистична, как поэзия языческая»[1429].

То, что здесь высказывалось в критическом ключе, Гёте с раздраженным упрямством воспринимает как похвалу. «Я, к слову, только польщен тем, что эти господа говорят обо мне, – пишет он в марте 1808 года Якоби, – такую похвалу я желал, но не надеялся заслужить, и теперь мне должно быть в высшей степени приятно жить и умереть последним язычником»[1430]. Чуть позже в салоне Иоганны Шопенгауэр Гёте разразился гневной тирадой против романтиков. Каждый сезон в литературном царстве провозглашается новый император. Вот дошла очередь и до романтиков. Все это напоминает конец Римской империи, когда императором мог стать любой трактирщик или солдат. Сегодня корона красуется на голове Фридриха Шлегеля, а был бы жив Новалис, она могла бы достаться и ему. Бедняга поторопился умирать. «Стремительный ход нашей новейшей литературы требует от нас, чтобы мы как можно скорее покрыли себя славой и как можно позже – землей»[1431]. К слову, на Новалиса Гёте затаил особую обиду с тех пор, как прочитал нелестный отзыв о «Годах учения Вильгельма Мейстера» в его недавно изданном Тиком литературном наследии.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии