Читаем Гёте. Жизнь как произведение искусства полностью

Идея чистоты – главная идея этой пьесы. Ифигения хочет, чтобы ее сердце оставалось «незапятнанным», а Пилад возражает ей, что во взаимодействии с людьми «быть чистым не удастся никому». Именно поэтому для Ифигении так важна чистота храма. В философии Гёте идея чистоты еще получит широкое развитие. В его понимании чистота противостоит полноте и многообразию мира. Все вперемежку, все взаимосвязано. Во всем мире, в природе, по сути, нет ничего чистого. Чтобы добиться чего-то чистого, нужны определенные усилия или приспособления. Необходимо умение отделять примеси, отделять ненужное или неподходящее, а точнее то, что определяется как таковое. Чистота не существует сама по себе; прежде нужно решить, что, собственно, считать тем элементом, который надлежит оберегать или очищать от примесей. Спустя много лет Гёте, вслед за Фридрихом Вильгельмом Йозефом Шеллингом, назовет этот элемент «самостным принципом»[738], имея в виду способность индивида сохранять свою неповторимую индивидуальность в том числе и прежде всего там, где он подвержен многообразным влияниям и воздействиям. Таким образом, чистота означает одновременно сохранение самости. Лишь тот индивид, который смог сохранить и утвердить себя в этом качестве, достигает подлинной самости.

Но теперь трактуемая таким образом самость вынуждена взаимодействовать с окружающим ее миром, и поэтому все зависит от того, сумеет ли индивид жить мирской жизнью, не утратив собственной индивидуальности. В напряженных отношениях между самостью и миром есть два варианта неудачного развития. С одной стороны, закоснелость, очерствелость, ожесточение, а с другой – растворение; здесь – слепой эгоизм, там – «разбрасывание»[739], распыление. «Чистое умеренное созидание во имя блага и справедливости встречается крайне редко; обычно мы видим или педантизм, стремящийся к замедлению, или дерзновение, несущееся во всю прыть»[740]. «Педантизм» в этом контексте означает ограниченную сосредоточенность на самом себе, а «дерзновение» – желание во что бы то ни стало охватить весь мир.

Если бы Ифигения захотела сохранить свою чистоту, навсегда оставшись в храме, не исключено, что в какой-то момент она оказалась бы в этическом вакууме. Эту опасность, подстерегающую прекрасные души, подробно описал Георг Вильгельм Фридрих Гегель в «Феноменологии духа». Такое существо, читаем мы у Гегеля, «живет в страхе, боясь запятнать великолепие своего “внутреннего” поступками и наличным бытием; и дабы сохранить чистоту своего сердца, оно избегает соприкосновения с действительностью и упорствует в своенравном бессилии <…>; его действование есть томление, которое <…> только теряет себя и, превозмогая эту потерю и попадая обратно к себе, обретает себя лишь как потерянное; в этой прозрачной чистоте своих моментов оно – несчастная, так называемая прекрасная душа, истлевающая внутри себя и исчезающая как аморфное испарение, которое расплывается в воз духе»[741].

Однако к Ифигении это не относится: она хочет сохранить чистое сердце, но не ценой отказа от внешнего мира, а во взаимодействии с Фоантом. Ее самоуважение напрямую зависит от ее уважения к Фоанту, который одновременно является ее противником в этой игре и которого она, по логике здравого смысла, должна бояться. Эти строки из «Кротких ксений» не про нее:

Чистое сердце храни в тишине,Бурю страстей оставь за порогом;Лишь человеком ставши вполне,Ты уподобишься богу[742].

Она не может сохранять свою чистоту «в тишине», а хочет выдержать испытание жизнью, не прибегая к хитрости и обману. Эта пьеса могла бы стать трагедией, если бы благородная откровенность Ифигении по отношению к скифскому царю была не вознаграждена, а наказана задуманным жертвоприношением. Но красота и сила духа заразительны. Бездна смыкается, похоронив в себе духов ужаса, и декорации жестокости сменяются утопическим святилищем гуманизма.

Ифигения покидает территорию храма, но сама пьеса в каком-то смысле тоже храм, отгороженный от мира надвигающейся войны, рекрутских наборов и голодающих чулочников Апольды. Поэтому Гёте и приглашал музыкантов к себе домой, чтобы те играли в соседней комнате, пока он пишет. Так он оберегал храм чистого творчества, и его внутренняя жизнь могла развиваться по своим законам.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии