Герцог в сияющих доспехах

Нет, она не станет об этом думать: лучше подумать о чем‑нибудь приятном. Всегда есть ложка меда в бочке чего угодно, просто иногда ее приходится долго искать, да еще с помощью лупы…

Итак, скорее всего ее больше не будут считать самой занудной девицей сезона! И это как раз и есть та самая ложка меда…

Пока она предавалась мечтам о публичных домах и собственном новом статусе, мастерицы извлекли ее из халата и облачили в сорочку и панталоны, затем затянули ленты, расправили оборки и разгладили ткань так осторожно и любовно, словно эти вещицы были сшиты из шелка и отделаны бриллиантами.

Корсет нуждался в подгонке, и мисс Оксли сразу принялась за дело: проворно распорола его и сшила заново. Миссис Торн тем временем велела мисс Эймс заняться нижними юбками. Олимпия наблюдала за движениями их рук как зачарованная. В Лондоне белошвейки и швеи обычно прятались где‑то в глубине мастерской, а если и появлялись перед заказчицей, то лишь для того, чтобы продемонстрировать предмет туалета или помочь модистке. Скорость, с которой летали их иголки, делая крошечные стежки, казалась ей невероятной.

Олимпия терпеть не могла рукоделие и всегда находила чтение более интересным занятием, но сейчас была восхищена мастерством девушек.

Впрочем, ей почти не оставили времени для наблюдений, поскольку нужно же было закончить ее туалет. Девушки помогли натянуть чулки и затянули подвязки, извиняясь, что приходится ее торопить:

– Его светлость сказал, что мы должны поспешить, а он так добр, знаете ли, и мы…

– Да, очень добр! – согласилась Олимпия.

– О да! – воскликнула Молли. – Мне было бы очень стыдно его подвести, честное слово!

– Добрый, значит, – повторила Олимпия. – Впервые слышу о его доброте. Что же он такого сделал? Только не говорите, будто он подбирает и выхаживает раненых птиц. Может, спасает котят, чтобы их не утопили? Я угадала?

– Но право же, миледи…

– Добрый, значит, – не унималась Олимпия. – Рипли. Клянусь, у меня язык немеет, когда надо произносить применительно к нему это определение. То же относится и к двум другим болванам герцогского звания.

Мастерицы улыбнулись, и одна из них тихо рассмеялась. Миссис Торн бросила на нее сердитый взгляд, и девушка ниже склонилась над работой.

– Люди всякое болтают, – сказала миссис Торн, качая головой, но Олимпия успела заметить ее понимающую улыбку.

– Однако, когда заболел мой отец, его светлость послал за доктором, знаете ли, – сказала Молли. – И оплатил счет за лечение.

– Всем известны проделки их светлостей, – добавила Джейн. – Но что бы ни случилось: сломалось, сгорело, упало в реку, – они за все платят!

– Взять хотя бы постельное белье, – подхватила Молли. – Господи, оно было все в крови. Мы думали, что сможем отстирать…

– В крови? – перебила ее Олимпия.

– Дуэль, – объяснила мисс Эймс.

– Тсс, – нахмурилась модистка.

– Его светлость действительно что‑то говорил о дуэлях, – заметила Олимпия.

– На Баттерси‑филдс, знаете ли, – сказала мисс Эймс. – Иногда на вересковой пустоши в Патни.

– Но чаще всего вверх по реке, – уточнила Джейн. – Чтобы поменьше лишних глаз.

– Чтобы кровь рекой, так это редко, хотя был один раз…

– Герцог Эшмонт.

– Когда я увидела кровь, то подумала, что лорд Стьюкли отстрелил ему ухо начисто!

– А он только нос расквасил и так смеялся, будто это пустяк.

– А его светлость герцог Рипли сказал, что из ран на голове всегда течет как из свиньи зарезанной.

– Кровищи море – вот что сказал его светлость.

– Придержите‑ка языки! – прикрикнула миссис Торн.

– Ничего страшного, – успокоила ее Олимпия. – У меня шестеро братьев.

– Мальчишки всегда остаются мальчишками, это всем известно, – вздохнула миссис Торн.

– Скорее уж дикарями, – поправила Олимпия. – Не знаю, можно ли их перевоспитать. Любой, кто попытается шокировать меня безумными мальчишескими выходками, только зря потратит время. И даже когда они становятся взрослыми, ничего не меняется, согласны? Меня вот удивляет, как они вообще доживают до взрослых лет. А что это была за дуэль, когда лорд Стьюкли чуть не отстрелил ухо герцогу Эшмонту?

– Это было очень давно, – наставительно заметила миссис Торн, упреждая девиц, которые уже открыли было рты. – Кажется, лет десять назад. Тогда они были очень молоды, чуть ли не со школьной скамьи. Я уверена, сейчас уже никто и не вспомнит, из‑за чего был сыр‑бор. Ни к чему тратить время на досужие разговоры о том, что случилось давным‑давно: у нас слишком много работы.

Портниха бросила на девушек предостерегающий взгляд, и разговор тут же иссяк, все занялись делом, а у Олимпии появилось время обдумать услышанное.

О дуэлях старались не распространяться, поскольку они были вне закона, однако совсем замолчать такой случай было почти невозможно. Вот только Олимпия не смогла припомнить, чтобы ей доводилось что‑то слышать про герцога Эшмонта и лорда Стьюкли.

Вряд ли стоит этому удивляться: «их бесчестья» то и дело что‑нибудь вытворяли, так что выделить какую‑то из них, тем более десятилетней давности, не представлялось возможным, как не удавалось спрятать от братьев баночку с медом.