Герцог-упрямец

Ей не хватало сил противиться, поэтому она приняла его неистовство и подчинилась собственным порывам: вцепилась в его плечи и легонько покусывала, а когда он прижал ее к себе, обеими ладонями стискивая ягодицы и придавливая к своему восставшему естеству, она ответила тем же – крепко сжала его ягодицы.

Глухо застонав, Эрик подхватил девушку на руки и отнес к своей кровати. Бросив на матрас, он тут же упал рядом, принявшись целовать и ласкать; и ласки его становились все более страстными и интимными. Добиваясь своего, он вел ее за собой – и вот тогда-то и началась эта сладостная пытка. Из горла Девины раз за разом вырывались стоны, когда он ласкал ее лоно. Наконец она всхлипнула и громко закричала. А Брентворт вдруг замер на мгновение, затем, чуть передвинувшись, пробормотал:

– Сейчас может быть немного больно, милая.

В следующую секунду он вошел в нее, но Девина почти не обратила внимания на боль, потому что эта боль означала слияние и завершение, то есть то, чего она так жаждала и телом и душой.

А все остальное… О, это было изумительно! Его сила, его грудь возле ее лица, его вес, когда он двигался… И он показал ей, как обхватывать ногами бедра, чтобы приподниматься навстречу его толчкам. При этом она чувствовала, что Брентворт почему-то сдерживался… Когда он наконец стал двигаться быстрее, она радостно застонала – сладостные ощущения многократно усилились. «О, как было бы хорошо, если бы это продолжалось вечно», – промелькнуло вдруг у нее.

Вконец обессилев, он перекатился на бок и с облегчением выдохнул. На него все еще накатывали волны блаженства – причем не только физического.

А женщина, лежавшая рядом с ним, по-прежнему не шевелилась и ничего не говорила, но он слышал ее дыхание, которое постепенно замедлялось.

Приподнявшись на локте, Эрик натянул повыше одеяло, чтобы теперь, когда жар иссяк, она не замерзла. Ее ладонь скользнула по его руке. Он повернулся и увидел, что она сонно улыбается. В ее глазах еще виднелся тот чувственный блеск, который он заметил, когда брал ее.

Эрик не стал спрашивать ее про боль – знал, что сделал больно. Он улегся на спину и привлек Девину поближе к себе, а она, снова улыбнувшись, пробормотала:

– Как хорошо…

И впрямь хорошо. Мирно. Да-да, действительно по-другому!

Девина повернула голову и поцеловала его в грудь. Ее рука скользнула вниз, и ладонь легла на самую ужасную часть шрама.

– Ты поэтому сам себя обслуживаешь во время поездок? Чтобы посторонние слуги ничего не увидели?

– Дело не в том, чтобы не увидели. Не хочу, чтобы задавали ненужные вопросы.

– А что, слуги расспрашивают герцогов? До чего дерзко с их стороны.

– Вопросы у них в глазах. А когда они уходят, то об этом узнают и другие слуги.

Девина кивнула.

– Да, конечно…

– И это любопытство очень раздражает, – продолжал Эрик. – А ведь никто не имеет права выяснять, как это случилось и почему.

Девина снова кивнула. Да, разумеется. И основная причина в «почему». Поэтому он и избегал разговоров на эту тему. Брентворт заметил, что она убрала руку, но не резко и не с отвращением. Просто пощупала шрам, и все.

– Наверное, нужно уходить, а то утром меня тут обнаружат… – Девина зевнула и улыбнулась.

– Оставайся. Я доставлю тебя в твою спальню до того, как все проснутся.

– Только не забудь. – Сонно пробормотала она.

Да, он не забудет. Эрик смотрел, как она засыпала, и в этом тоже было что-то новое. Он никогда не спал вместе с женщинами: приходил, разделял удовольствие и уходил, – однако теперь ему нравилось ощущение теплого женского тела рядом. Да, хорошо – как она и сказала.

Спустя несколько часов он надел баньян, закутал Девину в простыню и отнес в ее спальню. Эрик позволил бы ей остаться до утра – и к черту слуг! – но не доверял самому себе. Ему уже сейчас хотелось снова взять ее, хотя он знал, что сейчас этого делать не следовало. Именно поэтому Эрик отнес ее подальше от себя – пока не забыл, что он все-таки джентльмен.

Она просыпалась медленно, с трудом привыкая к новым, совершенно непривычным ощущениям. Отголоски прошедшей ночи все еще воздействовали на ее чувства, а все тело словно пульсировало.

Когда же Девина открыла глаза, ей показалось, что она видела окружающий мир как будто сквозь тонкую кисейную сетку. И оказалось, что Брентворт сдержал слово – она находилась в собственной спальне.

А потом она вдруг почувствовала, что в комнате, кроме нее, еще кто-то есть. Повернув голову, Девина увидела Брентворта, сидевшего в кресле и наблюдавшего за ней. Он был небрит. И в том же самом длинном баньяне. Заметив, что она проснулась, Брентворт подошел к ней и сел на край кровати.

– Мы займемся этим снова? – спросила Девина.

– Может быть, ночью, если захочешь. Но прямо сейчас тебе нужно встать и одеться, причем в свое самое лучшее платье.

– Мы к кому-то поедем?

– Только к священнику. Но когда люди женятся, принято выглядеть наилучшим образом.

Ей потребовалось некоторое время, чтобы осознать услышанное. Неужели в порыве страсти она что-то такое сказала?

– Я этого не помню… – проговорила она.