Герои вчерашних дней

Через разум Рори понеслись расчеты. Она не видела на запертой двери замка. Прямоугольный потолок с пластиковыми плитками, вероятно, маскирующими кабели и арматуру, теоретически мог стать путем к отступлению. Рори чувствовала металлические пружины, впивающиеся в спину через тонкий матрас. Они бы послужили инструментом. Одинокий повернутый к кровати деревянный стул в углу также был либо потенциальным оружием, либо стремянкой для подъема к потолку.

Но вмятина на матрасе стала предупреждением, что кто-то сидел возле Рори, наблюдал за ней и ждал, вот только зачем? Чтобы заботиться или допрашивать?

В голове вспыхнули воспоминания о столкновении на крыше. Рори каталогизировала свои удары наряду с реакциями противника. Она победила, но потом он поцеловал ее.

Стоило ей проиграть в уме поцелуй, как у нее поджались голые пальцы ног под тонкой простыней. Мужчина на вкус был как соленый солнечный свет и острые специи. Позор покрывал волдырями ее душу. Ум Рори, всегда зудящий от проносящихся через него вероятностей, встал в ступор перед лицом необъяснимой животной потребности.

Перед лицом похоти настолько глубинной, что она затмила причину, по которой Рори вообще поднялась на крышу и бросилась с головой в борьбу, не приведя подкрепления и даже не оповестив членов своей команды. Она просто выставила себя дурой.

А потом поцелуй.

Оттеснив на второй план примитивную страсть, а заодно и неожиданную агонию воспоминаний, Рори скинула с себя хлопчатобумажную простыню и осмотрела шишку на бедре. Кожа вокруг прокола была черной, испещренной исходящими от центра красными линиями. Также на бедре выделялось несколько стежков, мышцу под которыми простреливало болью.

На крыше был кто-то еще. И этот кто-то выстрелил. Все последующие воспоминания были расплывчатыми. Язык у Рори во рту прилип к пересохшему небу. За болью последовал паралич.

За дверью что-то прогрохотало. Вскочив с кровати, Рори отпрыгнула к дальней стене, прихватив по пути стул для самообороны. Затекшие ноющие мышцы замедлили движения, но она слишком долго тренировалась и слишком много часов готовилась к столкновению с угрозами, чтобы оказаться пойманной со спущенными штанами. Несмотря на отсутствие штанов.

Мужской голос повышался, переходя на неразборчивый крик, но тон, однозначно, был резок.

Кто-то пришел в ярость.

Рори сосредоточилась на двери. На гладкой поверхности не было ни петель, ни ручек, отчего создавалось впечатление, что металлический лист вообще не разработан открываться. Шлепая босыми ногами по полу, Рори осторожно придвинулась ближе к порогу и вся обратилась в слух. Ей удалось различить голоса троих мужчин.

Ни один из них не был ей знаком. С одной стороны, это было добрым знаком, ведь ее захватил отнюдь не старый враг, жаждущий расквитаться. Но с другой стороны, Рори не знала, чего хотят эти люди, зато знала другое — они крайне сердиты.

— Слушай, кэп, мне очень не хочется соглашаться с Гарретом. Но на этот раз он прав, — низкий голос был мелодичным, с краткими гласными, свойственными южному акценту.

Прижавшись к стене возле двери, Рори сосредоточилась и со стулом наготове ждала, когда кто-нибудь попытается проникнуть в комнату. Но чтобы собрать картину воедино и понять происходящее, ей нужно было слушать дальше. Она постаралась различить тот самый голос. Голос мужчины, стрелявшего в нее, дравшегося с ней, целовавшего ее до бесчувствия, а затем спасшего ей жизнь.

Да, его действия не поддавались логике.

— Нет, — односложный ответ послал по позвоночнику Рори дрожь узнавания. Говорил охотник.

— Черт возьми, кэп. Ты нахрен в меня выстрелил, — ответил ему, должно быть, как раз вышеупомянутый Гаррет. Протяжные твердые гласные произношения отозвались воспоминаниями о крыше.

Там был Гаррет. Рори слышала его голос со сквозившим в нем возмущением и гневом, но была не в состоянии увидеть самого говорившего. Она не могла повернуть голову. А затем свет погас.

Рори едва сдержала содрогание. Она оказалась ближе к смерти, чем ей когда-либо хотелось. Свернув с темной и скользкой дорожки своих размышлений, Рори снова прислушалась. Если она планировала сбежать, ей требовалось вникнуть в ситуацию.

И да, Рори планировала сбежать. Он — этот капитан с отвратительной меткостью и развращающими сладкими губами — на самом деле стрелял в Гаррета? Она закрыла глаза, но неуловимые воспоминания зависли вне зоны ее досягаемости. Рори помнила панику, мелькавшую в бледных голубых глазах.

Панику и ярость.

«Но на кого он злился? На меня или на этого Гаррета?».

— И что? — резкий пренебрежительный тон капитана вернул Рори в реальность.

— А то, что она — наша проклятая цель. Я спасал твой зад, — повисла тишина. — Я на самом деле спасал твой зад. Ты пошел застрелить ее, а потом я нахожу вас щупающими и облизывающими друг друга. И откуда, как ты думаешь, мне было знать, какие у нее способности? Она могла высасывать твою душу.

От смущения у Рори запылали щеки, а по позвоночнику прокатилось желание. Она впилась зубами в нижнюю губу. Накал того поцелуя проник в саму ее суть и пробудил неведомую ранее жажду.