Герой по вызову

Водная процедура напрочь отбила у меня все мысли об адском пламени и чертях с раскаленными сковородками. Если бы температура воды в Ла-Манше была бы еще чуточку ниже, я смог бы играть в хоккей. Я совершил прыжок в спасательном жилете, широко раскинув руки и расставив ноги, но только в самый последний момент понял, что проделал все как-то не так, потому что вместо того, чтобы остаться на плаву, камнем пошел вниз. И когда я уже приготовился увидеть короткометражный фильм про свою пропащую жизнь, мой мозг послал последнее китайское предупреждение конечностям, и обе их пары тут же засучили в пароксизме лихорадочного отчаяния. Думаю, такое случается только если человек действительно готовится стать утопленником. Я пробкой вылетел из пучины морской, пробив водную гладь и несколько раз порывисто вдохнул, после чего сразу услыхал крики и заметил скользящий по направлению ко мне луч прожектора. Я набрал полные легкие воздуха и снова нырнул поглубже как раз в тот момент, когда пули начали с жужжанием раздирать поверхность воды.

Я попытался плыть под водой, что у меня никогда особенно удачно не получалось даже в благоприятных условиях, а условия, в которые я попал теперь, вряд ли можно было отнести к разряду благоприятных. Я выплыл наружу, глотнул свежего воздуха и опять нырнул прежде, чем они успели направить на меня свои стволы. Плыл я с превеликим трудом и в конце концов понял, что главную трудность мне создает намокшая и потяжелевшая одежда. Но без одежды я бы совсем продрог. Наконец я пришел к выводу, что от намокшей одежды все равно никакого проку нет — в смысле обогрева тела.

Много лет назад, когда я проходил курс применения спасательного жилета в опасной для жизни ситуации на море, нас учили перед заходом в воду раздеваться догола. На суше этот стриптиз отнимет всего-то несколько секунд, причем ту потерю можно легко компенсировать уже в воде, если на вас надет лайкровый плавательный комбинезон. Но я покинул баркас в такой спешке, что времени на раздевание у меня просто не было. Сделав пару-тройку кульбитов на глубине, я кое-как вывинтился из пиджака и рубашки, сбросил башмаки и носки, и, совладав с заклинившей молнией на ширинке, избавился и от штанов. Я бы оставил на себе только трусы — они же никак не способны затруднить пловцу жизнь — но беда в том, что трусы остались валяться в спальне Джулии в Лондоне. Так что я поплыл без трусов, опасаясь появления акул.

Впрочем, акулы на том баркасе представляли для меня куда более реальную опасность. Они еще с полчаса кружили на одном месте, шаря по воде прожектором и стреляли наугад в мою сторону. Насколько мне известно, ни один выстрел не достиг цели. Вокруг лежала сплошная темень, большую часть заплыва я проводил под, а не над водой, при этом довольно-таки сильное волнение на море только усложняло им задачу взять меня на прицел, не говоря уж о том, чтобы произвести точный залп. По прошествии получаса, они, видимо, сочли, что если я еще не утонул, то рано или поздно это со мной произойдет. Баркас перестал ходить кругами и быстро уплыл прочь. Я еще немного поиграл в водолаза, дожидаясь, когда стук дизеля растает вдали. Потом закрыл глаза и, когда перед моим мысленным взором побежала документальная короткометражка о самых последних событиях в моей жизни, пришел к выводу, что удел утопленника был бы для меня куда более предпочтительным.

Девственницы, поставщики белых рабынь, контрабандисты, шпионы… Я со стоном вздохнул. Волны вокруг меня ходили ходуном, как оно обычно и происходит в непогоду. Я попытался припомнить, в какую сторону горизонта уплыл баркас и взял тот же курс, намереваясь в одиночку переплыть Ла-Манш.

Это продолжалось целую вечность. Когда-то я неплохо плавал и, как говорят, навыки никогда не забываются — что оказалось чистой правдой. И тем не менее с каждым взмахом руки я все ждал, что силы мои вот-вот иссякнут, и не сомневался, что в один прекрасный момент огромная волна накроет меня с головой и утянет на глубину, и мне не удастся вынырнуть. Но я упрямо продолжал плыть вперед. Вода ничуть не потеплела, но мое тело довольно быстро перестало чувствовать холод.

И наконец наступило мгновение, когда пришла неотвратимая уверенность: все у меня получится! Волны и ветер гнали меня в нужном направлении, и это служило мне мощным допингом. Временами совсем выбившись из сил, я просто ложился на спину и отдавался на волю волн. Конечно, подобный вида отдыха не был столь же действенным, как несколько часиков сна в гамаке, но все равно это мне помогало.

Я сбился с курса, чего вполне можно было ожидать, хотя от осознания этого факта легче мне не стало. Полуостровок, на оконечности которого стоит Шербур, остался далеко в стороне, и этот крюк, наверное, стоил мне лишних двух часов пребывания в холодной воде. Когда же я достиг суши, существенно позже восхода солнца, на берегу уже было немало людей. На подкашивающихся ногах я выбрался из моря, и стоило мне обратиться к ним по-французски, как одна из женщин закричала:

— Говард, да он же голый как пингвин!