Герои Краснодона

— Девушки спорют свастику и вышьют на этом месте серп и молот. Мы будем с этим знаменем встречать Красную Армию.

Я взяла, флаг и набила его гвоздиками под столом так, чтобы не было видно.

К великому нашему горю, затея не была осуществлена. К моменту прихода Красной Армии большинства членов «Молодой гвардии» уже не было в живых…

* * *

Как-то утром, в октябре, пришел Сережа Тюленин и говорит:

— Мы с Олегом пойдем собирать терн на целый день, не беспокойтесь.

Вернулся Олег только к вечеру с пустыми руками.

— А где терн? — спросила я.

Он замялся и сказал, что терна нигде нет.

Через несколько дней я узнала от Сергея, что это был за «сбор терна». Оказывается, Олег и Сергей в этот день сожгли много складов сена и порезали много проводов.

Я опять предупредила их: резать — режьте, но смотрите в оба, не попадайтесь.

Еще был случай, тоже в октябре. Олег ушел из дома утром. Потом Сергей принес записку, в которой Олег писал, что ночевать домой не придет, и просил не беспокоиться. На другой день утром Олег явился очень усталый, сказал, что они ходили за Извенино выполнять задание: сожгли два склада хлеба.

У молодогвардейцев были особые временные удостоверения, которые выдавались ребятам, вступающим в комсомол. Была у них и своя типография. У Любы Шевцовой имелась рация. Говорили, что она держала по ней связь с ворошиловградскими и ростовскими партизанскими отрядами.

Зашли к нам один раз несколько немецких офицеров. А брат мой немного понимал по-немецки, да и Олег тоже. Им удалось подслушать разговор немцев. Гитлеровцы собирались выставить пушечные и танковые макеты, чтобы отвлечь внимание русских и тем временем главными силами взять в кольцо наступающие части Красной Армии. Олег, как услышал об этом, сейчас же пошел в свой штаб, и уже оттуда по дистанциям было сообщено нашим войскам о замысле немцев. Олег мне потом говорил, что этим предупреждением они здорово помогли Красной Армии.

* * *

Смертельно опасной была работа молодогвардейцев. Чуть что не так, малейший промах, оплошность, случайность — и все могло пойти прахом. А расплата известная: смерть.

Вот как-то Сергей Тюленин получил задание принести патроны и гранаты. Нагрузил он две кошолки боеприпасами и пошел. И вдруг напоролся на полицию. Повели парня в комендатуру.

Повезло на этот раз Сереже. Чудом повезло. Ночь продержали в комендатуре, а наутро оштрафовали на 50 рублей и выгнали вон. А на корзины внимания не обратили. Наверно, решили, что мальчик совсем маленький — какая от него опасность!

А вот другой случай. Олег, Оля и Нина Иванцовы, Сергей Тюленин и другие устроили у нас на квартире совещание. Я вожусь по хозяйству в первой, проходной комнате, а они сидят в другой. Вдруг стук в дверь. Я выглянула в окошко, вижу — полицейские. Быстро заперла на ключ дверь второй комнаты, ключ спрятала и впустила полицейских.

— Чем занимаетесь? — спросил старший полицейский.

— Ничем. Топлю печь.

— Мы поставим к вам на квартиру румын.

Один из полицейских подходит к запертой комнате и говорит:

— Откройте дверь.

Я так и обмерла. Ну, думаю, все пропало. Стараюсь взять себя в руки и говорю:

— Здесь живет еще одна женщина. Она ушла и скоро придет. А ключ взяла с собой. Пусть, — говорю, — румыны занимают мою комнату, а я с соседкой буду жить.

Полицейские потоптались и ушли. Только они за порог, я бросилась к ребятам:

— Слышали?

Они отвечают, что все слышали, но что еще минут двадцать им необходимо посовещаться.

Прошло полчаса, а ребята и не думают расходиться. Явились уже и новые постояльцы — румыны — в сопровождении полицейских, но ребята так увлеклись, что и не слышат, продолжают громко разговаривать.

Вижу я, что дело плохо, и чуть не кричу, обращаюсь к полицейскому:

— Господин полицейский! Где бы соломы достать, постелить румынам?

К счастью, ребята услышали мой громкий голос, поняли, в чем дело, и сразу притихли. Все обошлось благополучно.

* * *

1 января 1943 года начались массовые аресты молодежи. Каждую минуту могли притти и за Олегом. Оставаться в городе больше нельзя было. Пять человек, и Олег в том числе, решили уходить и пробиваться к частям Красной Армии.

Я сказала Олегу:

— Не бери с собой комсомольский билет, давай я его спрячу, здесь он будет цел, а когда придешь, я тебе отдам.

Олег ответил мне:

— Ты знаешь, мама, я всегда тебя слушал, всегда ты мне хорошие советы давала. Но сейчас не послушаю и комсомольского билета не отдам. Какой же я буду комсомолец, если билет свой дома оставлю?

Тогда я зашила комсомольский билет в пиджак и еще нитками переплела, чтобы не выпал. Несколько бланков комсомольских удостоверений Олег сам зашил в пальто.

…Отправились ребята. Десять дней скитались они, стремились перейти линию фронта, а на одиннадцатый день пришли обратно. Нигде им не удалось пробиться.

* * *

11 января… День, когда я последний раз видела моего мальчика. Он едва передвигал ноги. А надо было итти дальше, спасаться от палачей.

— Бабушка, — попросил он, — принеси мой наган. Он спрятан в сарае, за доской…

Бабушка принесла наган.

Мы не хотели, чтобы Олег брал его с собой. Я сказала ему: