В новой России термин впервые появился 16 марта 1995 года в газете «Известия Татарстана», рассказывавшей о выборах в парламент Татарии: «В Казани состоялась пресс-конференция, в которой принимали участие кандидаты в депутаты, не прошедшие во второй тур голосования. Участники единодушно высказались в том смысле, что нынешние выборы в Татарстане проходят с большим нарушением республиканского законодательства. По мнению почетного президента ВТОЦ Марата Мулю-кова, недавний роспуск парламента Казахстана свидетельствует о том, что аннулировать итоги “грязных” выборов никогда не поздно». Особую популярность термин приобрел в 1998 году, когда СМИ окрестили «грязными» выборы в Свердловской области, Красноярском крае и, наконец, в Санкт-Петербурге — последние теперь приводят в качестве эталонного примера «грязных» выборов.
В российской прессе этот экономический термин впервые зафиксирован 21 ноября 1995 года в «Коммерсантъ-Daily» в статье Татьяны Бурчилиной «Проект реконструкции НПЗ в Казахстане»: «Ситуацию серьезно ухудшают также допущенные республикой дефолты (невыполнения обязательств) по нескольким международным кредитным линиям». В отношении России этот термин в 1996 году впервые использовал глава Внешэкономбанка Андрей Костин: «Я бы выделил три основные задачи в деятельности Внешэкономбанка на ближайший период. Во-первых, это глобальная реструктуризация задолженности бывшего СССР. Главное, где ВЭБ играет ключевую роль, — задолженность по Лондонскому клубу. Это имеет особое значение для ВЭБа, поскольку, только урегулировав эту задолженность, ВЭБ сможет формализовать выход из дефолта» («Сегодня», 29 ноября 1996 года). Общеупотребительным это слово стало после того, как 17 августа 1998 года правительство и ЦБ РФ заморозили выплаты по ГКО / ОФЗ и ввели 90-дневный мораторий на исполнение банками своих обязательств перед иностранными партнерами. Правительство назвало это «комплексом мер, направленных на финансовую стабилизацию», однако независимые наблюдатели предложили более короткое определение — дефолт.
1 июня 1991 года в интервью еженедельнику «Волжские новости» генерал-полковник Альберт Макашов заявил: «Я консерватор. В таких понятиях, как патриотизм, интернационализм и ленинизм, знамен своих не менял и менять не собираюсь. Уж очень много у нас появилось тех, кто стремится притереться к чему-то новому, дабы получить пользу для себя. Такие люди считают себя реформаторами, а на самом деле они просто приспособленцы. А я остаюсь консерватором. Мало того, я еще и за диктатуру. За диктатуру закона, диктатуру Конституции. Увы, сегодня не выполняются ни законы, ни Конституция». Широкую популярность словосочетание «диктатура закона» приобрело после выступления и. о. президента России Владимира Путина 31 января 2000 года на расширенной коллегии Министерства юстиции. Неявно оппонируя тем политикам и журналистам, которые прогнозировали установление в России диктатуры спецслужб, Путин заявил: «Диктатура закона — единственная разновидность диктатуры, которой мы обязаны подчиниться».
Одно из характерных словечек Бориса Ельцина. Впервые прозвучало 8 октября 1998 года на церемонии представления высших офицеров Вооруженных Сил. Президент заявил, что силовые структуры «традиционно подчинялись и всегда будут подчиняться непосредственно президенту». «Все, что государство вам задолжало, будет выплачено, — заверил главнокомандующий. — Поддержка вас приоритетна, но и с вас мой спрос тоже приоритетен. Вот такая, понимаешь, загогулина получается». «Загогулиной» первый президент России называл многие свои политические решения. Например, об интриге с назначением премьер-министра в мае 1999 года Ельцин писал: «Итак, решено. Вношу кандидатуру Степашина. Но мне нравится, как я завернул интригу с Аксененко. Этакая загогулина. Думцы ждут именно его, готовятся к бою. А я в этот момент дам им другую кандидатуру. Кандидатура Степашина прошла с первого раза. Легко, без напряжения» («Президентский марафон», 2000).