Георгий Иванов

Возвращение к тем же темам как следствие единства замыслов на протяжении всего пути проясняется для него самого к 1916 г. Кипевший внутри источник начинал находить для себя широкое русло. Вся будущая художественная проза Г. Иванова с очевидностью имеет связь с этим годом. Действие "Третьего Рима" начинается в 1916 г. и кончается Февральской революцией. На многих страницах "Петербургских зим" речь идет о событиях шестнадцатого года. Даже "Распад атома" отчасти обнаруживает эту хронологическую связь. Шестнадцатый год - последний в жизни той России, духовная принадлежность к которой питала творчество Иванова-эмигранта. Шестнадцатый год - не только время созревания как поэта, но и более широкого самоосознания как литератора. Тогда же был написан рассказ под ироническим названием "Остров надежды", опубликованный в "Лукоморье" в начале следующего года. С него начинается тема, проходящая красной нитью сквозь творчество Г. Иванова. Это блоковская тема, которая может быть понята особенно четко, если мы обращаем должное внимание на заключительные слова рассказа: "Страшный мир наш, страшный".

* * *

Февральскую революцию он приветствовал с энтузиазмом. Об этом свидетельствуют его стихи в старых журналах, впоследствии, однако, не включенные в его поэтические сборники. Эти "несобранные" стихи на социальную тему лишены музыки, которую слышит большой поэт и которая является для него оправданием поэзии как рода деятельности. Позднее, в романе "Третий Рим", отношение к Февралю 1917 г. пересмотрено. Более полное самовыражение находим не в "социальных" откликах, а в более камерных стихах, датируемых тем же годом:

Я разлюбил взыскующую землю,

Ручьев не слышу и ветвям не внемлю,

А если любы сердцу моему

Так те шелка, что продают в Крыму.

В них розаны и ягоды и зори

Сквозь пленное просвечивают море.

Вот - легкие - скользят из рук шурша,

И пленная внимает им душа.

И прелестью воздушною томима,

Всему чужда - всего стремится мимо.

Это стихотворение - своего рода художественное кредо. Эстетические ценности противо-положны житейским "ветрам". Душа поэта, плененная красотой, не привязана ни к чему другому. Поэт находит красоту, где хочет, и в поисках красоты он свободен. Найдя прекрасное, душа поэта пленяется им и с тем большей легкостью отчуждается от взыскующей земли. В принципе не много нового в такой поэтической декларации. Но написанное в год революционных потрясений, это стихотворение говорит о сильной вере Г. Иванова в себя как поэта. Эстетическая надменность как самозащита от избитых и обязательных социальных верований, столь навязчиво традиционных, действительно характеризует это стихотворение. Вместе с тем мы можем видеть и личные настроения поэта, особенно в последней строфе:

Ты знаешь, тот, кто просто пел и жил,

Благословенный отдых заслужил.

Настанет ночь! Как шелк падет на горы,

Померкнут краски и ослепнут взоры.

В отличие от многих энтузиастов из числа интеллигенции, слепо или лицемерно принявших октябрьскую революцию, Г. Иванов видит, что наступили "сумерки свободы". Характерно и предсказание: "ослепнут взоры". Было бы ошибкой говорить о Г. Иванове как о человеке какого-то необыкновенного предвидения. Но этот человек, об аморальности которого было сказано немало уничижительных слов, в самом главном, в неприятии революции как демонической и аморальной стихии, оказался честнее и бескомпромисснее, чем многие блюстители прописной морали.

С 1918 г. его жизнь опять множеством нитей связана с Гумилевым, только что вернувшимся из Западной Европы в Петербург. Один из примеров этой связи - переводческая работа для издате-льства "Всемирная литература". Заняться этой работой предложил Гумилев. К лету 1919 г. Иванов закончил перевод поэмы Колриджа "Кристабель". Переводы из Готье, Самэна, Бодлера он впоследствии включил во второе издание "Вереска". Помимо "Всемирной литературы", в Петрограде было еще несколько мест, где постоянно встречались писатели самых разных направлений. Одним из них был Союз поэтов. О своей работе секретарем этой организации Г. Иванов рассказал в красочном, с юмором написанном очерке "Китайские тени (Литературный Петербург 1912-1922 гг.)". Осенью 1920 г. был открыт Дом Искусств, столько раз описанный в различных мемуарах. Начал выпускаться журнал "Дом Искусств", в котором Г. Иванов публиковал свои стихи и рецен-зии. Дом Искусств на Мойке был также и общежитием, и в нем поселились, в частности, Гумилев и Мандельштам. По средам здесь выступали писатели, поэты, ученые; читал свои новые стихи и Г. Иванов. Словом, было немало поводов для посещения этого "сумасшедшего корабля", как назвала Дом Искусств О. Форш в одноименном романе. Большим событием в жизни Г. Иванова было возникновение в 1920 г. второго Цеха поэтов. Он вместе с Гумилевым был инициатором возрож-дения этого кружка, оставившего заметный след в литературе. С наступлением НЭПа у Цеха появилась возможность выпускать свои альманахи.