Читаем Георгий Данелия полностью

— Сколько? — поразился искренне Авес. — Река Хунцы! Да вы себя грабите, самураи! Таким часам полтора куска цена, не меньше.

— Нам лишнего не надо, товарищ, — с достоинством сказал Виктор. — Нам только на билеты.

— Мы в делегаты едем, — сказал Влад.

— Дай-ка, — протянул руку мужчина в пижаме. Он взял часы, покрутил их, поднес к уху (секундной стрелки на часах не было).

Дядя Сева за его спиной затикал в ухо железными зубами.

Мужчина опустил часы.

— Четыреста? — переспросил мужчина.

— Четыреста двадцать, — уточнил Виктор.

— Друг, ты мне здесь одолжи, а я тебе там отдам. Надо помочь делегатам, — попросил Авес.

Мужчина молча достал деньги, отсчитал, отдал их Виктору, часы спрятал в карман».

(В фильм «Француз» 1988 года, где Авеса отлично играет Леонид Ярмольник, к сожалению, не попало окончание этой аферы, из которой следует, что вокзальный жулик при помощи подручных мальчишек не только продал вышедшему из поезда незнакомцу сломанные часы, но еще и вернул их себе обратно:

«— Погоди! — Авес отковырнул заднюю стенку часов. Там оказался песок. — Видишь? Провокация! — заорал он. — Ну стрельцы! — Он быстро зашагал к зданию вокзала.

— Стоп! Куда ты? Плюнь, отстанешь!

— Ты вот что. Ты беги в третий вагон и скажи моей жене Маше, чтобы не кудахтала! Я вас на дрезине догоню! — крикнул Авес».)

Так вот, явная реминисценция приведенного эпизода негаданно возникает в мультфильме «Ку! Кин-дза-дза», где точно таким же способом, каким Авес сбывал часы, мошенники-инопланетяне пытаются продать фальшивую гравицаппу попавшему на планету Плюк подростку Толику: один гуманоид расхваливает товар, а второй щелкает у землянина за спиной зубами, изображая гравицаппное тиканье.

<p>Глава шестая. «Взял книжку под мышку и полетел в Тбилиси…»</p>Габриадзе, Кикабидзе: «Не горюй!»

«Я взял книжку под мышку и полетел в Тбилиси.

Прилетел, позвонил режиссеру Эльдару Шенгелая и сказал, что мне нужен грузинский сценарист. Эльдар назвал мне фамилии трех возможных сценаристов (одного из них, Резо Габриадзе, выделил, он с ним работал, двух других знал меньше):

— А в общем, приходи завтра на студию, и я тебя со всеми познакомлю. Завтра привезут бочковое пиво, и они все обязательно появятся.

Первым, на мое счастье, за пивом пришел Резо Габриадзе. А других я ждать не стал и вручил ему книжку».

Книжка, о которой идет речь, — небольшой роман не самого известного французского писателя Клода Тилье (1801–1844) «Мой дядя Бенжамен» (1843). То было любимое литературное произведение Мери Анджапаридзе — соответственно, и Георгий впервые ознакомился с ним еще в детстве. Роман — блестящий; тем досаднее, что как минимум в России он, мягко говоря, не пользуется широкой известностью: в течение семидесяти пяти лет — с 1937-го по 2012-й книга Тилье не переиздавалась у нас вовсе.

«Мой дядя Бенжамен» всегда нравился Данелии, однако мысль о его экранизации возникла у него случайно — через попытку найти кинематографический подход к совсем иному сочинению.

После «Тридцати трех» Данелия планировал написать вместе со Шпаликовым сценарий «Мертвых душ» по Гоголю, но начальство настойчиво посоветовало отложить эту идею. И тогда Георгий загорелся желанием перенести на пленку очень нравящийся ему ранний рассказ Роберта Шекли «Ордер на убийство» (1955) — едкую притчу, замаскированную под научную фантастику. Рассказ повествует о далеком будущем и о крохотной земной колонии на планете Новый Дилавер. Ее жители 200 лет назад потеряли связь со своей прародиной Землей и с тех пор ведут тишайшее существование. Внезапно в поселении «пробуждается» древняя рация и сообщает, что на планету скоро прибудет земной инспектор. Местный мэр находит в старинных документах указания о том, как должна выглядеть всякая земная колония — и с ужасом обнаруживает, что в их колонии не имеется ни почты, ни полиции, ни тюрьмы, ни, что самое удручающее, преступников. Тогда одного жителя мэр немедленно делает почтальоном, другого — полицейским, ну а третьему — рыбаку Тому — предписано в кратчайшие сроки стать вором и убийцей. С воровством Том кое-как справляется, но осуществить убийство он, как и все прочие жители Нового Дилавера, совершенно не в силах. Рассказ заканчивается тем, что рыбак пытается убить того самого прилетевшего инспектора, но и на этого постороннего человека у него не поднимаются руки. Инспектор же немедленно улетает прочь, проклиная «отсталую» планету.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

О медленности
О медленности

Рассуждения о неуклонно растущем темпе современной жизни давно стали общим местом в художественной и гуманитарной мысли. В ответ на это всеобщее ускорение возникла концепция «медленности», то есть искусственного замедления жизни – в том числе средствами визуального искусства. В своей книге Лутц Кёпник осмысляет это явление и анализирует художественные практики, которые имеют дело «с расширенной структурой времени и со стратегиями сомнения, отсрочки и промедления, позволяющими замедлить темп и ощутить неоднородное, многоликое течение настоящего». Среди них – кино Питера Уира и Вернера Херцога, фотографии Вилли Доэрти и Хироюки Масуямы, медиаобъекты Олафура Элиассона и Джанет Кардифф. Автор уверен, что за этими опытами стоит вовсе не ностальгия по идиллическому прошлому, а стремление проникнуть в суть настоящего и задуматься о природе времени. Лутц Кёпник – профессор Университета Вандербильта, специалист по визуальному искусству и интеллектуальной истории.

Лутц Кёпник

Кино / Прочее / Культура и искусство