Геологическая поэма

Дождавшись остановки, Валентин спрыгнул на землю, но не в сторону вокзала, а в противоположную, куда сошли перед ним двое железнодорожников. Где-то, казалось, совсем рядом жарким живым существом дышал паровоз. С подножек соседних вагонов, невидимые во мраке, соскакивали тоже. Закуривали, переговаривались. Валентин стоял, привыкая к темноте. Низко по-над путями тускло светились оранжевые огоньки, вереницей уходя вправо и влево — в ночь, в неизвестность. Далеко впереди и позади яркими звездами — красными, зелеными — пылали сигналы семафоров. Все вокруг было чуждое, таинственное. Валентин зябко поеживался. Только теперь начинал он по-настоящему осознавать, сколь далеко заехал от дома, от привычных троп, от знакомых хребтов и речек. На душе сделалось тревожно и пустовато — как бы продуло внутри холодноватым ветром. «Гля, Байкал!»— изумленно проговорили над головой. «О-о!»— вскричал где-то паровоз. «Где, где?»— отозвался сонный голос. Мигом встрепенувшись, Валентин стал вглядываться и увидел… Редкие огоньки вдали змеились, отражаясь в незримой воде, — и больше ничего. Неужто сам Байкал? Всего-то? Ан нет — почти физически ощущалось в темноте присутствие какой-то огромной массы, был почти виден в черноте ночи еще более черный лаковый блеск бескрайней водной поверхности. Широчайшей прохладой и свежестью дышало в лицо, в распахнутую грудь. Заревел передохнувший паровоз. Зеленая звезда, вспыхнувшая впереди вместо красной, открыла путь на Иркутск…

От вокзала до университета Валентин решил идти пешком. Адрес был известен: Вузовская набережная. Возможно, добираться трамваями, которые останавливались тут же, перед вокзалом, было б куда удобнее, однако, только что отведав железной дороги, Валя не рискнул тотчас сводить знакомство с еще одним видом транспорта, да еще не зная всех тонкостей езды на трамвае. И вообще, сколько там до него, до университета этого? Ну, допустим, километров десять. Пустяковое дело — часа полтора хода в хорошем темпе. И в том, куда идти, он также решил целиком положиться на себя. Бывалый полевик, опытный маршрутчик, он не уронит своего достоинства перед этими горожанами и дорогу отыщет сам. Рассудил: Вузовская набережная — это, стало быть, на берегу, причем конечно же Ангары, что значительно упрощало поиски. В тайге ведь как положено? Если ты заблудился, все время иди вниз по течению вод — в конце концов выйдешь к большой реке, а уж там рано или поздно встретишь людей. Следуя этому испытанному таежному правилу, он вполне самостоятельно вышел к Ангарскому мосту и, оглядев берега, наметил группу солидных зданий на противоположной стороне, вправо от моста. Перейдя через реку, он двинулся по набережной. Было, к счастью, еще очень рано, прохожие почти не попадались, и Валентин мог беспрепятственно глазеть на фасады, не боясь, что его осмеют деревенщиной.

Здание, которое соответствовало его представлению об университете, обнаружилось довольно скоро. Оно стояло в глубине двора, отгороженное от улицы железной оградой в виде частокола из копий былинного облика. Подъезд, украшенный фигурными столбиками, черные с золотом вывески по обеим сторонам больших дверей, пять этажей, высокие окна, асфальтовый двор без соринки и много-много красивой зелени — нет, паря, это великолепие могло быть только университетом, и ничем иным! Пытаясь прочесть, что написано на тех блестящих черных досках, Валентин ненароком нажал на ограду, и она вдруг легко, беззвучно подалась — это была створка ворот. Чуть поколебавшись, он проскользнул в образовавшуюся щель. Но не успел он сделать и десяти шагов, как грянул окрик: «Эй, тебе чего? Ты куда?» Валентин мигом обернулся — позади, выйдя из не замеченной им сторожки, стояла толстая женщина в наброшенном на плечи ватнике. Она что-то торопливо дожевывала, и эти движущиеся челюсти придавали ей вид, не обещающий ничего доброго. «Да я только поглядеть…»— начал Валентин. «Я те погляжу!»— багровея, взвизгнула женщина. Валя бочком-бочком начал отступать, пытаясь в то же время внести ясность: «Там что-то написано… прочитать хотел…» — «А вот счас узнаешь! Счас тебе прочитают!»— неожиданно проворно она подскочила к воротам с очевидным намерением накрепко запереть их. Западня! Ловушка! Ни в чем себя виноватым Валентин не чувствовал, но уж какое тут благоразумие — повинуясь одному лишь инстинкту, он с кошачьей ловкостью перемахнул через жуткие острия копий и чесанул во все лопатки по пустынной набережной. Отдалясь, рискнул оглянуться — у злополучных ворот стояли двое: та женщина и с ней кто-то еще в зеленой одежде. Они глядели ему вслед и о чем-то меж собой толковали. Преследовать, по-видимому, не намеревались — наверно, сообразили, что подозрительный малый для шпиона или взломщика касс все же жидковат.