Генрих IV

Эти крайности не понравились королеве-матери, и она запретила Жанне воспитывать строптивую Маргариту в новой вере. Но в то же время она смотрела сквозь пальцы на кощунственные забавы юных принцев, в которых участвовал и принц Беарнский. 24 октября 1561 г. испанский посол сообщает, что когда Екатерина Медичи беседовала с папским легатом, дверь с шумом распахнулась, и принцы верхом {64} на ослах ворвались в комнату. Во главе процессии ехал маленький Беарнец в красной сутане, за ним следовали Карл IX, его братья и товарищи, переодетые в прелатов и монахов. Екатерина расхохоталось, кардинал из вежливости тоже вынужден был улыбнуться. В ноябре богохульство повторилось, но на этот раз за Карлом IX в митре и стихаре следовали Генрих и принцы Валуа. Такие, как выразилась Екатерина, «детские шалости» были характерны для этих странных месяцев.

К концу года кальвинизм все больше заполонял страну. На молитвенных собраниях присутствовали огромные скопления людей — до 6 000 человек. С полным основанием можно предполагать, что численность французских протестантов достигла 2 миллионов из 17 или 18 миллионов подданных королевства. Мишель де Л'Опиталь при участии Беза и Колиньи готовил январский эдикт, который впервые должен был разрешить во Франции протестантские службы, правда, при определенных ограничениях.

В католическом лагере возрастало беспокойство. Французское духовенство выступало с многочисленными протестами. Рим и Мадрид объединили усилия, чтобы помешать Екатерине Медичи продолжать свою «сатанинскую» политику. Под их влиянием в начале 1562 г. за несколько недель ситуация резко изменилась. Антуан получил от Испании заманчивое предложение относительно Сардинии с условием, что он проведет в Королевском Совете предложение о запрещении кальвинизма. Королева-мать поняла, что она зашла слишком далеко, поэтому начала искоренять ересь в собственном доме: бывшие учителя Карла IX вернулись к своим обязанностям, придворные дамы {65} были призваны к порядку. Гизы снова были в фаворе, Шатильоны, соответственно, удалились.

В наваррской королевской семье с неистовой силой вспыхнула враждебность между супругами. Антуан сделал окончательный выбор в пользу Рима, и Без называл его новым Юлианом Отступником. Понуждаемая мужем вернуться к католичеству, Жанна воскликнула: «Если б у меня по одну руку было все мое королевство, а по другую — мой сын, я скорее утопила бы их обоих в морской пучине, чем отступилась бы». Антуан после уговоров перешел к строгим мерам. Он запретил жене присутствовать на протестантском богослужении, будь то дома или в другом месте. Узнав, что она тайно ходит на причащения в дом Конде, он впал в бешенство и увез еретичку в Париж. В довершение всего он поселил ее во дворце своего фаворита Филиппа де Ленонкура, епископа Оксеррского, репутация которого была отнюдь не безупречной. Анонимное письмо, адресованное Жанне, называло его «высокопоставленным сутенером парижских мещанок». Разлад в семье достиг апогея. Здоровье Жанны, подорванное бурными сценами, резко ухудшилось. К радости Антуана, одно время даже опасались за ее жизнь. Он уже подумывал развестись с ней, чтобы угодить Мадриду. Если бы небо вернуло ему свободу, он попросил бы руки вдовы Франциска II, Марии Стюарт, вернувшейся к тому времени в Шотландию. Этот брак сделал бы его племянником Гизов!

Екатерина Медичи вела себя сдержанно. Она хотела держать Жанну при дворе, чтобы сохранить равновесие сил. Кальвин из Женевы призывал королеву Наваррскую не сдаваться, несмотря на все {66} трудности. Но Филипп II оказался сильнее. Испанский посол добился ее изгнания, тем более что у него были на то личные причины. Он затаил на нее злобу за то, что она отказалась присутствовать на крещении его сына и не пустила Генриха. После трагедии в Васси каждому стало ясно, что политика сосуществования обеих религий обречена на провал. Сен-Жерменская осень закончилась, началась долгая зима гражданской войны.

Вернувшись из Васси, Франсуа де Гиз торжественно выехал в Париж. Парижане встретил его, как нового Давида, одолевшего филистимлян. Католики осмелели: в Сансе, Оксерре, Кагоре, Орильяке, Каркассоне и Авиньоне произошли массовые убийства гугенотов. Королевство находилось на грани войны. Конде стал главой протестантской партии, которая вскоре приобрела милитаризованный характер.

Екатерина какое-то время обдумывала свою дальнейшую тактику. Она решила воспользоваться Жанной, чтобы подписать соглашение с Конде, а потом вместе с ним и королем запереться в Орлеане. Но Гизы разгадали ее планы и помешали ей ускользнуть. Жанна, снова получившая приказ мужа удалиться в Вандомский замок, лишилась поддержки своей «товарки». 27 или 28 марта она в слезах простилась с сыном и пустилась в путь.

После однодневной остановки в Mo, которую она использовала для поддержания боевого духа принца Конде и гугенотского руководства, Жанна прибыла в Вандом, где ее появление сразу же вызвало насильственные действия.