Генрих фон Офтердинген

Я знаю теперь, когда наступит последнее утро — когда
больше Свет не прогонит Ночи, Любви не спугнет — когда
Сон будет вечен в единой неисчерпаемой грезе.
Небесное изнеможение не оставит меня больше.
Утомительно долог был путь мой ко Гробу Святому,
тяжек мой крест. Чьи уста увлажнила прозрачная
влага, чувствам обычным незримая, ключ,
бьющий в сумрачном лоне холма, чьим подношеньем
земной поток пресечен, кто стоял на пограничной
вершине мира, глядя вниз, в неизведанный дол,
в гнездилшце ночи, поистине тот не вернется
в столпотворение мирское, в страну, где господствует свет
в смятении вечном. Пилигрим на вершине возводит
кущи свои, кущи мира, томится, любит и смотрит
ввысь, пока долгожданный час не унесет его в глубь
источника. Все земное всплывет,
вихрем гонимое вспять; лишь то, что Любовь освятила
прикосновеньем своим, течет, растворяясь,
по сокровенным жилам в потустороннее царство,
где благоуханьем
приобщается к милым усопшим.

Еще будишь
Усталых ты, Свет,
Ради урочной работы,
Еще вливаешь в меня отрадную жизнь,
Однако замшелый
Памятник воспоминанья
Уже не отпустит меня в тенета к тебе.
Готов я
Мои прилежные руки
Тебе предоставить,
Готов успевать я повсюду, где ты меня ждешь,
Прославить всю роскошь твою
В сиянье твоем,
Усердно прослеживать
Всю несравненную слаженность,
Мысль в созиданье своем ухищренном,
Любоваться осмысленным ходом
Твоих сверкающих
Мощных часов,
Постигать соразмерность
Начал твоих,
Правила
Твоей чудной
Игры
В неисчислимых мирах
С временами твоими.
Однако владеет
Моим сокровенным сердцем
Одна только Ночь
Со своей дочерью,
Животворящей Любовью.
Ты можешь явить мне сердце, верное вечно?
Где у твоего солнца
Приветливые очи,
Узнающие меня?
Замечают ли звезды
Мою простертую руку?
Отвечают ли они мне
Рукопожатьем нежным?
Ты ли Ночи даруешь
Оттенки,
Облик легкий,
Или, напротив,
Она наделила твое убранство
Более тонким и сладостным смыслом?
Чем твоя жизнь соблазнит,
Чем прельстит она тех,
Кто изведал
Восторги
Смерти?
Разве не всё,
Что нас восхищает,
Окрашено
Цветом Ночи?
Ты выношен в чреве ее материнском,
И все твое великолепие
От нее.
Ты улетучился бы
В себе самом,
В бесконечном пространстве ты
Истощился бы,
Когда бы она не пленила тебя,
Сжимая в объятьях,
Чтобы ты согрелся
И, пламенея, мир зачал.
Поистине был я
Прежде тебя;
С моими сородичами
Мать послала меня
Твой мир заселять,
Его целить Любовью,
Чтобы придать
Человеческий смысл
Твоим созданьям.
Еще не созрели они,
Эти мысли божественные —
Еще приметы
Нашего Настоящего
Редки.
Однажды твои часы покажут
Скончание века.
И ты,
Приобщенный к нашему лику,
Погаснешь, преставишься ты.
В себе самом ощутил я
Завершенье твоих начинаний,
Небесную волю,
Отрадный возврат.
В дикой скорби
Постиг я
Разлуку твою
С нашей отчизной,
Весь наш разлад
С нашим древним
Дивным небом.
Тщетен твой гнев,
Тщетно буйство твое,
Не истлеет
Водруженный навеки крест,
Победная хоругвь
Нашего рода.

Путь пилигрима
К вершинам, вдаль,
Где сладким жалом
Станет печаль;
Являя небо,
Внушил мне склон,
Что для восторгов
Там нет препон.
В бессмертной жизни
Вечно любя,
Смотрю я сверху
Вниз на тебя.
На этой вершине
Сиянью конец —
Дарован тенью
Прохладный венец.
С любовью выпей
Меня скорей,
И я почию
В любви моей.
Смерть мне дарует
Юность во сне,
Жизнь мне возвращая
В своей быстрине.
[О смерти хочу говорить я
И возвещать ее с любовью,
Пока я
Среди людей,
Ибо без нее
Чем был бы род людской
И о чем говорили бы люди,
Если бы не говорили о ней
Как о своей родоначальнице
И о своей душе.]

————

Над племенами людскими
В пространном их расселенье
До времени царило
Насилие немое
Железного рока.
Робкая душа
Людская
В тяжких, темных
Пеленах дремала.
Земля была бескрайна —
Обитель богов,
Их родина,
Богата кладами
И чудесами.
От века высился
Их таинственный чертог.
Над голубыми
Горами утра
В священном лоне
Моря
Обитало солнце,
Всевозжигающий,
Живительный свет.