Генрих

– Та-а-а-к… Восточный берег Рейна полностью занят 1-й американской армией под командованием генерала Ходжеса, а части 3-й американской армии под командованием генерала Паттона уже в двадцати километрах от Колбенца. Нойштадт, Карлсруэ, Штутгарт захвачены полностью неприятелем, – вслух произнес Генрих.

Несколько минут, напрягая лоб, он стоял неподвижно, точно пытался осмыслить прочитанное, потом вновь стал изучать карту. В правом углу на полях карты было несколько сносок, сделанных мелким убористым почерком, которые Генрих сразу не заметил, но когда прочитал их, то с удивлением посмотрел на Ганса.

– Да, да, Генрих, все правильно, – пояснил Ганс и провел рукой по карте. – Чуть севернее Майнца, приблизительно вот здесь, стоит наша вюртембергская дивизия смертников. Кроме того, обстановка на фронте меняется каждый час. Так что сам видишь, добраться до границы не так-то просто, даже с такими надежными документами, которые мне удалось достать.

Генрих еще раз бросил взгляд на карту.

– Хорошо. Я завтра на трезвую голову все как следует обдумаю.

– Отлично. Мне как раз нужно два дня, чтобы уладить кое-какие дела, – Ганс мило улыбнулся.

– Кое-какие дела? Ганс, не дури. Бьюсь об заклад, это опять женщины. Ты неисправим. Если ты вовремя не остановишься, все это добром для тебя не кончится. Поверь мне, ни одна женщина на свете не стоит того, чтобы ради нее рисковать жизнью.

– Но… Генрих… я не могу иначе.

– Вот это-то и плохо. Кто на этот раз попал в твои сети?

– Сицила Крафт. Я тебе уже рассказывал о ней. Высокая полногрудая блондинка, а ножки… – Ганс закатил глаза и смачно щелкнул языком. – Такой девочки у меня никогда не было. Ее папаша – член правления Немецкого банка и одновременно заместитель председателя наблюдательного совета крупнейшего австрийского банка «Кредитанштальт-Банкферейн». Девчонка без ума от меня, а я… я просто боготворю ее.

– Делай как знаешь. Но я не хочу, чтобы из-за глупой интрижки с этой девицей наши планы рухнули. Ты понимаешь меня? – спросил Генрих.

В его голосе прозвучали металлические нотки, и это заставило Ганса насторожиться.

– Я не подведу тебя, можешь положиться на меня. Через два дня я вернусь.

– Два дня… – нахмурившись, произнес Генрих.

– Не хмурься, все будет нормально, – Ганс дружески похлопал друга по плечу.

– Когда ты едешь? – спросил Генрих.

– Завтра утром, – Ганс провел рукой по лбу. – Впрочем, уже сегодня, – взглянув на часы, поправился он. – Сейчас два часа ночи, в шесть утра я покину замок.

– Ганс, прошу тебя, будь осторожен. У меня дурное предчувствие. Лучше будет, если ты на время забудешь о своей Сициле, а когда мы будем в Швейцарии, напишешь ей и все объяснишь.

– Нет, Генрих, я уже решил. Поеду. Да, кстати, ты ничего не сказал о русской, которую тебе привезли по моему приказу. Честно скажу, твоя просьба меня удивила.

– Это был глупый каприз, не более, – резко оборвал Ганса Генрих. – Я провел физическую обработку, и теперь, думаю, русская будет более сговорчива.

– Ты свернул ей шею? – усмехнувшись, спросил Ганс.

– Нет, до этого дело не дошло. Если хочешь, могу уступить тебе ее. Развлекись.

– Нет, уволь. После твоих шуточек мне там делать нечего.

– Как хочешь.

– Скажи, а что будет с русской, когда мы покинем Германию?

Генрих выпрямился и посмотрел в окно.

– Странный вопрос.

– Значит, в расход.

– Да, – ни секунды не задумываясь, произнес Генрих.

Рано утром Ганс уехал. Он гнал «Опель» на большой скорости. Мысленно он был уже там, куда так рвалась его душа. Сицила… Молодая красивая девушка, единственная дочь банкира Крафта. Он познакомился с ней летом 1944 года на одной из вечеринок. О ней говорили много и с восторгом, обсуждая не только миллиардное состояние ее отца, делавшее Сицилу одной из самых богатых невест в Германии, но и прекрасные внешние данные, которые притягивали к себе и сводили с ума мужчин. Сицила была любима и обласкана мужским вниманием, однако почти всегда ускользала от взаимности, и мало кто мог похвастаться, что она хоть раз принадлежала ему. Ее образ жизни сложился рано и навсегда: небесный ангел-хранитель оберегал ее от случайных превратностей судьбы и дурного глаза, а колесо фортуны не сбавляло оборотов. Словом, Сицила была именно той женщиной, о которой любой мужчина мог только мечтать. Поэтому неудивительно, что Ганс, когда впервые увидел девушку на вечеринке, был просто очарован белокурой красавицей. На предложение Сицилы покинуть вечеринку и поехать к ней домой Ганс откликнулся с радостью. Молодой шофер умело вел машину по ночному Кельну. Сицила страстно прижималась к Гансу, и ее коленки касались его ног, а красивая пышная грудь, чуть прикрытая декольте, возбуждала и заставляла учащенно биться сердце. От Сицилы исходила таинственная сила, бороться с которой Ганс был не в силах. Жар страсти мгновенно охватил его, и он, забыв обо всех на свете, стал в безумном экстазе целовать ее прекрасное волнующее тело. Через пятнадцать минут машина остановилась перед знаменитым дворцом банкира Крафта. Дворец был погружен в темноту, и лишь на самом верху светилось одинокое окошко.