Гений зла Сталин

По наблюдениям известного американского журналиста Гаррисона Солсбери, дважды работавшего в Советском Союзе (вначале в качестве военного корреспондента агентства ЮП в военные годы, затем, с 1949 по 1954 год, в качестве корреспондента газеты «Нью-Йорк таймс»), в Генштабе не могли принять самые обычные меры предосторожности. Не было военных планов, кроме наступательных, предназначенных для ведения войны за пределами Советского Союза. Отсутствовали планы связи между штабами на случай непредвиденных обстоятельств. Не были подготовлены схемы отступления на случай внезапного нападения немцев потому, что Сталин решил, что немецкого нападения не будет. Если решил диктатор, что нападения не будет, значит, командира, который к нему готовится, надо казнить как предателя.

Людей, окружавших его, Сталин так придавил, что, когда наступил кризис, они не могли взять рычаги управления в свои руки. Ни Сталин, ни его соратники из Политбюро, ни ведущие генералы не позаботились о сооружении даже для себя подземного бомбоубежища. Только адмирал Кузнецов подготовил цементное убежище для Наркомата ВМФ, но сделал это «на свой страх и риск».

Никто не смел возразить Сталину. Большинство командиров считали: раз нет приказа Москвы готовиться, значит, войны не будет.

Пытаясь отсрочить нападение, Сталин приказал вооруженным силам не стрелять по немецким самолетам, не подходить к границам, не принимать никаких мер, которые могли бы спровоцировать нападение.

Даже утром 22 июня, когда немцы уже открыли огонь, Сталин приказал не отвечать, считая, что это может быть провокация со стороны «отдельных недисциплинированных частей германской армии».

Адмирал И.И. Азаров вспоминал: «В ночь на 22 июня 1941 года командующий Черноморским флотом адмирал Октябрьский позвонил Сталину: «Нас бомбят, товарищ Сталин». — «Не говорите глупости». — «Нас бомбят, товарищ Сталин. Особенно район бухты». Октябрьский положил трубку на подоконник. Вскоре рядом со зданием грохнула мина, следующая ударилась об угол дома, в кабинете посыпались стекла. В трубке после паузы голос Сталина: «Принимайте решение согласно боевому предписанию».

Г. Солсбери делает оригинальный вывод: «Сталин и его соратники жили в мире, вывернутом наизнанку, где черное считалось белым, опасность казалась безопасностью, бдительность — изменой, дружеское предостережение — провокацией. В этом тайном кругу, если бы кто-нибудь намекнул Сталину, что оценка положения ошибочна, его бы наверняка расстреляли».

За примерами не надо далеко ходить: на одном из совещаний у Сталина его выдвиженец, 30-летний начальник ВВС генерал-лейтенант П. Рычагов, видимо, по молодости и неосведомленности, позволил себе негативно высказаться о качестве самолетов: «Вы заставляете нас летать на гробах». Сталин, считавший авиацию своим детищем, почувствовал себя сильно оскорбленным, и ответный удар последовал незамедлительно: Рычагов тут же был освобожден от должности, арестован, а затем и расстрелян. Была репрессирована и его жена — известная летчица.

Г. Солсбери обращает наше внимание на такие причины неудач, как ошибки политического, государственного и военного руководства СССР в оценке стратегической и даже тактической обстановки накануне войны; единовластие Сталина, которое на первом этапе, по существу, блокировало разработку планов реального противодействия военным приготовлениям Германии, приводило к просчетам в условиях надвигавшейся агрессии; нежелание учесть уроки советско-финской войны; массовые репрессии 30-х годов против командного состава Красной Армии. (Гаррисон Солсбери. «900 дней. Блокада Ленинграда».)

Бесспорно, что страна сделала многое для подготовки к нападению врага. Только с 1939-го по июнь 1941 года было сформировано 125 новых дивизий. Военные ассигнования в 1940 году возросли до 32,6 % государственного бюджета, а в начале 1941 года — уже до 43,4 %. Ускоренными темпами развивалась оборонная промышленность. С января 1939 года по 22 июня 1941 года в войска поступило более 7000 танков, 17 745 боевых самолетов, 29 637 полевых орудий, 52 407 минометов. За 1-ю половину 1941 года производство боеприпасов увеличилось на 66 %.

С другой стороны, крайне отрицательное воздействие на состояние обороноспособности страны оказали массовые репрессии. В 1937 году по политическим приговорам «троек», особых совещаний и военных трибуналов было расстреляно 353 074 человек. Эти данные не учитывают погибших во время депортаций, умерших от голода, холода, мучений, болезней, пыток на допросах и т. д.

Используемая в официальных источниках цифра — 44 тысячи репрессированных командиров Красной Армии — не отражает полностью действительных размеров сталинских преступлений. По архивным данным, только с 27 февраля 1937 года по 12 ноября 1938 года Сталин, Молотов, Каганович подписали санкции на расстрел 38 679 военнослужащих и более 3 тысяч командиров Военно-Морского флота.