Он совершенно не собирался сворачивать программу вооружений – напротив, по его мнению, ее следовало усилить. Отсутствие ресурсов для этого, тем не менее, было фактом. Ялмар Шахт обратил внимание фюрера на то, что необходим импорт. Даже при рационировании жиров и некоторых других видов продовольствия на оружие тратится так много, что Рейхсбанку угрожает банкротство.
Гитлер выгнал Шахта с его последней официальной должности президента Рейхсбанка, но даже это не помогло, и в январе 1939 года ему пришлось распорядиться о снижении военных расходов. Разумеется, сделать это рывком было физически невозможно.
Маховик был запущен, имел определенную инерцию – требовалось время на то, чтобы ее погасить. С другой стороны – зачем же останавливать машину, когда ресурсы в виде сырья, валюты и производственных мощностей имелись рядом, в Чехословакии?
Защитой этой страны служило только подписанное Гитлером Мюнхенское соглашение.
Черчилль в своих мемуарах описывал триумфальное возвращение Чемберлена из Германии, и показанное им соглашение с подписью Гитлера, и слова, которые британский премьер-министр произнес в Парламенте: «…
И Черчилль прибавил, что в ответ на бурные аплодисменты Чемберлен
16 марта 1939 года немецкие танки вошли в Прагу.
1. Утверждалось, что Эддой дочь Геринга была названа в честь графини Эдды Чиано, жены графа Чиано, министра иностранных дел Италии. Графиня была дочерью Бенито Муссолини.
2.
Стоит ли умирать за Данциг?
Генерал Франц Гальдер, сменивший Людвига Бека на посту начальника Генштаба сухопутных войск, был, как и его предшественник, человеком умным и рациональным, в армии же был известен своей эффективностью. И когда в конце марта 1938 года Гальдер получил распоряжение – подготовить общие соображения на случай войны с Польшей, – то документ был готов уже 3 апреля.
Его перепечатали на машинке с крупным шрифтом – Гитлер уже нуждался в очках для чтения, но не любил ими пользоваться. Фюрер прочел документ, в деловой части менять ничего не стал, но добавил политическую преамбулу. Там говорилось, что отношения с Польшей построены на принципе
Совершенно то же самое сказал и Гальдер в разговоре с офицерами Генштаба.
Он даже развил эту мысль и сообщил своим слушателям, что очевидное изменение отношения фюрера к Польше буквально
Тут надо учесть, что говорил это тот самый генерал Франц Гальдер, который в начале марта того же, 1938 года обсуждал – правда, в очень узком кругу, – идею
Мысль-то, собственно, принадлежала не ему, а подполковнику Гансу Остеру, заведовавшему в Абвере кадрами и финансами. Адмирал Канарис, его начальник, своего подчиненного очень ценил и подчас обсуждал с ним весьма деликатные вопросы, в курсе которых держал и Гальдера.
Все трое были в полном согласии относительно безумия «судетского кризиса», очень опасались войны с Англией и Францией и для предотвращения ее были готовы пойти далеко…
Дальше, как мы знаем, случилось Мюнхенское соглашение.
Это – и последующий захват Чехословакии – совершенно переменили ход мыслей Франца Гальдера. Он сказал, что благодаря
Поистине, если уж такой холодный, умный и рациональный человек, как Франц Гальдер, после Мюнхена заговорил об
Гальдеру было очевидно – союзники проявили слабость, Германии удалось достигнуть важной победы, и теперь ее следует закрепить и дополнить. Союзники, надо сказать, пришли к очень похожему умозаключению.
И сделали из этого поспешные и не слишком продуманные выводы.
Мюнхенские соглашения 1938 года в СССР назывались «сговором» не просто так. Считалось, что за их подписанием стоит идея – направить экспансию Германии на восток и тем заставить ее сцепиться с русскими за Польшу или за Румынию.