Вечером в отель к Фейнману зашел Кутина. Генерал хорошо знал устройство шаттла, лучше любого другого члена комиссии. У него также был опыт проведения технических освидетельствований: всего год назад он под эгидой ВВС возглавлял расследование взрыва ракеты «Титан». Среди инженеров и космонавтов у него были свои источники. Один из них в эти выходные сообщил, что в Thiokol знали о возможности потери резиновыми кольцами упругости при низких температурах. Кутина хотел обнародовать эту информацию, не раскрывая источник. Он пригласил Фейнмана к себе домой на воскресный обед. У Кутины было хобби — находить на свалках старинные машины и реставрировать их; тогда он работал над старым опелем GT. После обеда они пошли в гараж. На верстаке лежал карбюратор, и Кутина сказал Фейнману: знаешь, этот карбюратор на холоде течет; думаешь, то же самое могло случиться с теми кольцами?
В понедельник Роджерс созвал закрытое собрание комиссии для обсуждения материалов, опубликованных в New York Times. Он дал понять, что считает публикацию нарушением следственного процесса: «Полагаю, всем понятно, что статья в New York Times и прочие подобные материалы привели к возникновению неприятной и нежелательной ситуации. Но что сделано, то сделано». Представителей НАСА попросили дать комментарий. «Мне кажется, это утверждение — о том, что разрыв соединения “чреват катастрофой”, — явно преувеличено», — заявил один из них. Роджерс в ответ заметил: «Возможно». Лоренс Маллой, управляющий проектом твердотопливных ракет, еще раз подтвердил, что резина, используемая при производстве уплотнительных колец, выдерживает самый широкий температурный спектр — от минус тридцати четырех до двухсот шестидесяти градусов Цельсия. Однако ему ничего не было известно о результатах тестов резины на упругость при низких температурах.
На следующее утро Маллой провел брифинг для членов комиссии — очередное собрание из тех, которые Кутина охарактеризовал как попытки «понять, где у шаттла острый конец, потому что на самом деле этого никто не знает». Он принес с собой более десятка чертежей и диаграмм и продемонстрировал свое мастерство владения инженерным жаргоном: «штифтом вверх, скобой вниз», «пескоструйная обработка», «нагрузка при приводнении», «цинкохромовая асбестовая штукатурка “Рэндольф” типа II, наложенная полосами». В итоге его не поняли ни присутствующие репортеры, ни члены комиссии. «А как ведут себя эти материалы — штукатурка и резина — под действием экстремальных температур?» — раздался вопрос.
Оказалось, они меняют свойства. «При охлаждении эластомеров снижается упругость и способность реагировать на…»
«Эластомер — это что?»
«Резиновое кольцо “Витон”».
«Резина?»
Фейнман продолжил расспрашивать Маллоя, почему именно упругость является критическим свойством: если для герметизации стыков использовать мягкий металл, такой как свинец, вибрация и скачки давления неизбежно приведут к разрыву: металл просто не выдержит. «Если уплотнительный материал потеряет упругость на одну-две секунды, — спросил Фейнман, — достаточно ли этого для возникновения крайне опасной ситуации?»
Он загнал Маллоя в угол. Его злили показания, на основе которых невозможно было прийти к какому-либо заключению; ему казалось, что свидетели что-то недоговаривают. Через Грэма он официально запросил результаты тестов, но получил совершенно другие документы — данные об испытаниях, отражающих характеристики резины при эксплуатации в течение нескольких часов, а не миллисекунд при низких температурах. Почему в НАСА не могли ответить на такой простой вопрос? В понедельник вечером за ужином он заметил на столе стакан воды со льдом, и у него возникла идея, поначалу показавшаяся слишком простой и очевидной. Температура воды со льдом 0 градусов; почти такая же температура была на взлетной площадке в момент запуска. Во вторник утром он встал пораньше и поймал такси. Объездив полгорода в поисках магазина скобяных товаров (в центре находились одни только государственные конторы), он наконец купил небольшую такелажную скобу и кусачки.
Началось слушание. Фейнман попросил воды со льдом. Ассистент принес кувшин и стаканы для всех членов комиссии. Тем временем собравшимся представили срез соединения в натуральную величину. Тут Кутина заметил, что Фейнман, достав из кармана скобу и кусачки, отщипывает от модели резинового кольца небольшой кусочек, и сразу все понял. Фейнман потянулся к красной кнопке на микрофоне, но генерал его остановил: телекамеры были направлены на Роджерса. Объявили короткий перерыв; в мужском туалете, стоя рядом с Нилом Армстронгом, Роджерс проговорил: «Этот Фейнман — настоящая заноза в заднице». Когда слушание возобновилось, настал подходящий момент.
Председатель Роджерс: У доктора Фейнмана есть пара замечаний. Прошу, доктор Фейнман.