Генезис

— Мне бы хоть записки сумасшедшего, — бредил я. — Хоть что-то про источники.

— Запрос принят…

— Да заткнись ты! — крикнул я. — Еще одно «не найдено» — и я, клянусь богами, переплавлю тебя в набалдашник для кочерги!

— Документ найден.

И снова я рухнул со стула, и в который раз документы накрыли меня ровным слоем. Но на этот раз я пришел в себя быстрее. Стрелой вскочив на ноги, я до белых костяшек сжал край стола.

— Идентификация невозможна. Отдел — неизвестен. Секция — неизвестна. Стеллаж — неизвестен. Документ находится под грифом «Надеюсь, ты не слишком долго мучил эту вещицу».

Боги, я действительно пошлю ему изюм, отравленный. И ради этого не поленюсь произвести новые изыскания, чтобы создать такую смесь, от которой он будет веками подыхать.

— Доставить, — прошептал я и стал собирать документы.

Шар снова окрасился в оранжевый, а маленькая тележка со свистом примчалась прямо мне под ноги. И там, в глубине, лежала потрепанная книжка в кожаном переплете. Подняв ее, я чуть ли не ощутил тот груз веков, что она перенесла на себе. Ей было как минимум, как минимум, очень много лет. Открыв ее, я увидел падающую записку. Понятное дело, там красовался почерк Сонмара.

«Я не смог ее прочитать, но тешу себя надеждой, что прав в своих догадках. И не стоит травить мой изюм!»

Прочитав последнее слово, я резко обернулся, но за спиной, кроме книг, не было ничего и никого.

— Старый маразматик, — одними губами прошептал я и сел на стул.

Открыв первую страницу, я обреченно выдохнул — это были неизвестные мне символы. Какие-то черточки, точечки, крестики и прочая ересь. Даже на алфавит толком не похоже. Нет повторяющихся символов и какого-либо четкого деления по количеству знаков. Да это даже за век не расшифровать! Я уже было хотел зашвырнуть бесполезную макулатуру подальше, но внезапно осознал, что понимаю, то есть могу прочесть эту неурядицу.

И нет, я не стал лихорадочно листать талмуд. Чуть дрожащими руками я закрыл книгу, а вместо этого открыл сумку. На столе появились термос, стакан, несколько колбочек, а также штук десять различных бутербродов. Налив себе кипятка и замешав некое подобие кофе, я вооружился бутербродом и только после этого полез просвещаться.

«Сегодня я начну вести дневник. Учитель обучил меня премудрости письма, обещая, что только сведущий сможет прочесть это. Ну а мне-то читать и так не надо. Сегодня был хороший день. Ничто не мешало мне предаваться медитациям, кои стали спасением для измученного калеки. Но было и нечто странное. Я привык к темноте, я больше не боюсь теней и шорохов, но сегодня я впервые за долгое время испугался. Сегодня тьма взорвалась красками, их было так много, что пока я не вспомнил, что это — цвета, я считал себя сумасшедшим. А потом мир снова погрузился во тьму. Учитель сказал, что это последствие моих упражнений, что срок становления магом близится. Да. Сегодня последний день, когда я именуюсь одаренным. Сегодня, когда объединятся источники, я стану магом…»

Я положил дневник неизвестного на стол и, проглотив остатки бутерброда, взял новый и отхлебнул немного кофе. Как только дневник коснулся стола, по залу пробежался легкий ветерок — местная вентиляция. Касание ветра стало смертельным для этой ветоши. Дневник, буквально выражаясь, прахом развеялся и улетел вместе со свежим воздухом.

Возможный прохожий застал бы следующую картину. За столом, с куском бутерброда, сидел некто. В его руке находился стакан с коричневатой жидкостью, а его рот был раскрыт настолько, что туда бы влезла не одна лампочка. Вскоре этот человек вскрикнет, руку ему обожжет напиток. Стакан, выскользнув из пальцев, ухнет ему на колени и ошпарит их. Пытаясь стряхнуть горячие капли, человек испачкается бутербродом, а потом и вовсе упадет вместе со стулом прямо на пол. Вскочив на ноги, он оглядится и, убедившись, что находится в полном одиночестве, проорет на всех известных ему языках все известные ему ругательства.

— Дурак, дурак, какой дурак! — корил я себя. — Филолог, темных богинь мне на любовное ложе! А подумать головой? А вспомнить про окисление? Магия есть, ума не надо? Дебил!