Генеральская дочка

– Ты машину замаскируй, сам схоронись и веди наблюдение. Будем на связи. – Иван достал из сумки две мини-рации. – Тут рядом. Давай, вот здесь останови…

К дому Цветкова Иван прокрался в сумерках. Это был уже не старичок с палочкой: из стоявшего в кузове «газели» дивана были извлечены одежда, амуниция, оружие, и теперь на Иване были комбинезон с подогревом, прочные, но мягкие ботинки на толстой подошве, за спиной – маленький рюкзачок со всем необходимым. Он легко и неслышно перемахнул через забор. Где-то далеко лаяла собака. Дом Цветкова, огромный, бревенчатый, стоял в глубине обширного, неухоженного сада. «Кто с ними поехал? Шеломов? Сашка? Лешка? – гадал Иван, пробираясь от яблони к яблоне, застывая у каждого дерева, оглядываясь по сторонам. – Лешка молод еще, Сашка горит желанием себя показать, вернуть доверие, вон как меня… Да, Сашка!» – И, вытащив из кармана на бедре электрошокер, повернул регулятор мощности заряда: такого коня можно было свалить только на максимальной.

Ему повезло: хлопнула дверь дома, крупная фигура появилась на крыльце, начала спускаться. Иван напряг зрение: ну конечно – Сашка! Эта манера таскать дробовик в обнимку, эта косолапость. Сейчас подойдет к кустам, расстегнет штаны. Может, просто – дубинкой по шее? Жалко все-таки, шокером – больно… – а он тебя жалел? он когда бил – жалел? ничего, ничего, тряханет как следует – и все, оклемается!

Фигура действительно остановилась у кустов. Торчащий кверху ствол дробовика был черен. Человек начал расстегиваться, потом… – Тут под ногой Ивана хрустнула ветка, он, выставив перед собой телескопический стержень шокера, поспешил и, когда стоявший перед ним начал оборачиваться, понял, что никакой это не Сашка, что это Шеломов, но было поздно, самый мощный заряд ударил как раз в гениталии отставного прапорщика, тот страшно дернулся, его пальцы судорожно сжались, дробовик выплюнул из ствола порцию огня, частью этого огня задело прапорщику голову, и сам Иван еле-еле успел отскочить так, что на него не попали ни кровь, ни осколки Шеломовского черепа, ни брызги крови.

– Вот те на! – только и выдохнул Иван.

Шеломову помочь было нельзя. Отставной прапорщик лежал на жухлой траве, раскинув руки, разведя ноги чуть шире ширины плеч. Стоя над ним, Иван подумал, что Шеломов похож на вписанного в круг человека Леонардо, а еще, что этот человек – непоправимо мертв. «Не я убил его! Он сам! Сам!» – стучало в голове Ивана. Выстрел раздался со стороны дома. Иван упал, отполз в сторону; на крыльце стоял Цветков с охотничьим ружьем, в окне справа от крыльца виднелись две девичьи головки – да, одна – Маша, а другая – эта Лайза, от нее еще будут неприятности, обязательно – Иван тянул из кобуры пистолет, но тот никак не хотел вылезать наружу, – эта Лайза, что она таскается за моей Машей, что у нее на уме, а этот-то прицеливается, ну, сейчас…

Цветков выстрелил вновь, заряд волчьей дроби ударил между Иваном и поверженным телом Шеломова. Алексей же Андреевич, переломив ружье, перезарядил его вполне профессионально.

– Встать! Руки поднять! Оружие бросить! – крикнул Цветков, целясь прямо в Ивана, и Ивану пришлось подчиниться: с такого расстояния Цветков вряд ли бы промахнулся, а вытащить незаметно застрявший в кобуре пистолет не было никакой возможности.

Он поднялся во весь рост. Поднял руки. Два черных кружка – вот что притягивало его взгляд. Но в первую очередь Иван видел – ружье в руках Цветкова ходит ходуном. Алексей Андреевич очень нервничал, излишне щурился, переступал с ноги на ногу, был, одним словом, в состоянии нервическом. И вдруг Цветков слегка распрямился, а ружье чуть опустил.

– Ха! – выдохнул он. – Это не вы ли, мсье Леклер? Вот уж не ожидал вас тут увидеть! – Алексей Андреевич совсем опустил ружье. – Вы в самом деле не француз? Выдавали себя за учителя? Ну, это, согласитесь… Ха-ха-ха… А что там с Шеломовым? Ранен?

– Он ранен, скорее всего, – облизнув сухие губы, громко сказал Иван. – Это… Это несчастный случай!

– Да? – Цветков сделал полушаг вперед. – Надо посмотреть! Да опустите вы руки, Леклер или как вас там!..

Цветков собрался спуститься с крыльца, но со стороны сада раздался резкий голос:

– Стой где стоишь! Стой!

Алексей Андреевич начал поворачиваться на голос, одновременно поднимая ружье, его пальцы вновь легли на курки, но когда стволы почти достигли горизонтали, со стороны обсаженного жасмином забора глухо прозвучало два выстрела.

– Ах! – жалобно выдохнул Цветков, выронил ружье и скатился с крыльца.

19