Генерал в своём лабиринте

В начале следующего года, когда он заканчивал освобождение Перу – последний этап его дела, он опять оказался без нее. Мануэла прождала четыре месяца, а потом, как только начали приходить письма, не просто написанные от руки – это случалось часто, – а продуманные и прочувствованные, написанные Хуаном Хосе Сантаной, личным секретарем генерала, приплыла в Лиму. Она нашла его в президентском дворце, напоминающем большой бордель, в Ла-Магдалене, – генерал был уже наделен диктаторской властью, данной ему конгрессом, и его окружали красивые ненасытные женщины нового двора – республиканского. В президентском дворце царил такой разгул, что командир улан вынужден был посреди ночи уходить спать куда-нибудь в другое место, ибо ему не давали уснуть крики страсти в спальнях Однако Мануэла осталась там – все это ей было хорошо знакомо. Она родилась в Кито, от связи богатой креолки, владелицы асьенды, с женатым мужчиной, и в восемнадцать лет, выпрыгнув в окно монастыря, где она училась, сбежала с офицером королевской армии. Однако через два года в Лиме она вышла замуж с флердоранжем невинности в руках за доктора Джеймса Торна, добрейшего англичанина, в два раза старше нее. Так что, когда она появилась в Перу, следуя за любовью жизни своей, ей не нужно было спрашивать у кого бы то ни было совета, чтобы расположить свой главный штаб в самом центре творящихся безобразий.

О'Лири был ее главным помощником во всех этих сердечных битвах. Мануэла не жила постоянно в Ла-Магдалене, но в любое время входила во дворец через главный вход и с воинскими почестями. Она была хитра, своенравна, обладала непревзойденной грацией и в любых испытаниях выказывала сильную волю и стойкость. Она хорошо говорила по-английски, благодаря своему мужу, по-французски – примитивно, но вполне сносно, и играла на клавикордах – хотя в несколько суховатой манере монастырских послушниц. Почерк у нее был неразборчивый, правописание чудовищное, и она сама смеялась над своими ошибками. Генерал, чтобы она была рядом с ним, называл ее опекуншей своих архивов, и это очень облегчало им возможность заниматься любовью в любое время и в любом месте – под рычание диких зверей Амазонки, которых Мануэла приручала, используя свое очарование.

Однако, когда генерал предпринял завоевательный поход в труднодоступные территории Перу, которые все еще находились в руках испанцев, Мануэле не удалось поехать с ним в составе его генерального штаба. И тогда она последовала за ним со своими баулами, чемоданами и его архивами, как первая дама среди его наложниц, но без его ведома, с последним отрядом колумбийской армии, солдаты которой обожали Мануэлу за ее казарменный язык. Она проехала триста лиг по головокружительным горным тропам Анд, верхом на муле, но за четыре месяца ей удалось побыть с генералом лишь две ночи, причем одну из них только потому, что она напугала его угрозой самоубийства. Она следовала за ним, пока не обнаружила, что в то время, как она не может до него добраться, он утешался со случайными женщинами, каковые встречались ему. Среди них была Мануэлита Мадроньо, неотесанная метиска восемнадцати лет, – это она озаряла его бессонные ночи.

Вернувшись в Кито, Мануэла решила оставить мужа – она называла его пресным англичанином, который любит без наслаждения, говорит без изящества, ходит медленно, здоровается с реверансами, садится и встает с осмотрительностью и не смеется даже собственным шуткам. Но генерал убедил ее на полную мощь использовать свое гражданское состояние, и она подчинилась его доводам.

Через месяц после победы при Аякучо, уже будучи правителем половины мира, генерал отправился в Верхнее Перу, которое позднее стало республикой Боливией. Он не только уехал без Мануэлы, но перед отъездом поставил перед ней как проблему государственного значения вопрос об окончательном разрыве. «Я думаю, ничто не может соединить нас под покровительством невинности и чести, – написал он ей. – В будущем ты останешься одна, но рядом со своим мужем, я же останусь один на целом свете. И только сознание победы над самими собой будет нам утешением». За три месяца до того он получил от Мануэлы письмо, где она извещала, что вместе с мужем уезжает в Лондон. Новость застала его в постели с Франсиской Субиага де Гамарра, храброй воительницей, супругой одного маршала, который позднее стал президентом республики. Генерал, прервав любовные ласки посреди ночи, немедленно послал Мануэле ответ, который скорее напоминал военный приказ: «Скажите ему правду и никуда не уезжайте». И подчеркнул собственной рукой последнюю фразу: «Я люблю вас, это несомненно». Она подчинилась, переполненная радостью.