Коковцов, вскоре после моего вступления в должность, стал моим личным противником. Между нами пробежала черная кошка после того, как я, соблюдая интересы Военного министерства, ополчился против отчета, представленного государю Коковцовым по поводу его поездки на Дальний Восток.
Всюду открыто утверждая, что в Военном министерстве царят хаос и развал, указывал он и в упомянутом отчете, что, начиная с 1905 года, в интересах государственной обороны у нас ничего не сделано, но приводил такие доводы, которые лишь свидетельствовали о том, что в действительности сам он не имел понятия, где и какие у нас недочеты.
Как только ему стали известны мои опровержения по некоторым ложным показаниям его отчета, так я сейчас же в глазах Коковцова стал человеком «не осведомленным в делах его собственного министерства».
После 1911 года наш разлад с ним дошел до скандала, заинтересовавшего общественные круги.
Когда однажды в заседании Совета министров Коковцов заявил, что испрашиваемые военным ведомством кредиты могут быть отпущены лишь при возникновении войны, я вынужден был ему заявить, что стрелять деньгами в противника будет нельзя и что весь его золотой запас и остальные накопленные средства при национальном позоре перейдут в карманы победителей…
Положение военного ведомства было невероятно тяжелое. Денежные ассигнования мы получали не в начале бюджетного года, а часто лишь к концу последнего. Поэтому Военное министерство оказывалось в положении человека, которому месяц не дают обеда, а затем предлагают сразу все тридцать обедов. Утверждение государственной росписи запаздывало обыкновенно на полгода, а на мытарства по исходатайствованию кредитов уходила масса времени. Вследствие этого со средствами, действительно нам ассигнованными, приходилось обращаться очень осторожно. Случалось иногда и так, что отпущенные деньги мы не могли израсходовать вследствие наступления зимы, а затем закрытия кредита за истечением бюджетного года. Коковцов в таких случаях не стеснялся дерзко заявлять, что я не умею целесообразно распорядиться отпускаемыми средствами и расходованием их.
Если при таких условиях я прибегал иногда к статье 96 Основных законов, то есть отпуску средств на нужды военного ведомства по высочайшему повелению, то эта мера являлась неизбежною необходимостью в интересах государственной обороны при порядках волокитного характера процедуры ассигнований, и ни в каком случае нельзя было признавать, что это реакционное выступление и нарушение прав Государственной думы.
По этому поводу я вспоминаю письмо военного министра, Дмитрия Алексеевича Милютина, Сабурову в 1903 году. Он писал:
«Собственный опыт научил меня, к чему ведет пересмотр смет в Департаменте экономии, такой, по крайней мере, какой существовал в былое время. В продолжение первых 15 лет моего управления Военным министерством, когда велась в нем напряженная работа полного переустройства наших вооруженных сил, чтобы довести их до уровня тогдашних вооружений других государств Европы, все старания министерства тормозились ежегодным мелочным урезыванием сметы. Приходилось откладывать или рассрочивать на многие годы мероприятия, существенно необходимые. И какие же оказались последствия? Когда понадобилось вдруг выдвинуть часть армии против турок, на Военное министерство посыпались укоры, что не все войска снабжены новыми ружьями, что артиллерия не получила еще лучших орудий, что в интендантстве, во врачебных учреждениях разные недостатки, и т. д.
Чего же можно ожидать в будущем, если Россия будет вовлечена в большую европейскую войну и не будет вполне подготовлена к тому, чтобы твердо стать уже не против одних турок, а против миллионных армий, отлично устроенных и снабженных всеми усовершенствованиями современной техники?»
Значит, не только в мое управление, но гораздо ранее – после турецкой войны – было ясно, что есть какая-то серьезная брешь в нашем государственном организме, в силу которой мы, всегда отставая, не могли без иностранной помощи обойтись в своих заготовках на военную оборону страны.
Точно так же и у Куропаткина с министром финансов межведомственные отношения не были блестящи. Но то был министр финансов Сергей Юльевич Витте – большой государственный деятель.
После неудачной войны 1904 года на его долю выпала тяжкая задача: вывести страну из критического финансового положения и восстановить международный кредит. Он с этим справился, удачно преодолев целый ряд препятствий как внешних, так и внутренних. Что касается последних, то графу Витте приходилось считаться со слабостью воли государя, который, не выдавая наушников, иногда сам тормозил дело.
Прежде всего необходим был крупный заем. От начала до конца все дело займа проведено было исключительно самим графом Витте, и он его устроил. В заключение всей этой финансовой кампании граф Витте командировал в Париж Коковцова для подписания контракта.