Самсонов повернулся к Бабкову и спросил, что думает есаул о конвойцах, годятся ли они для прорыва.
В казачьей сотне были второочередные и третьеочередные казаки. Бабков не думал, что они сохранили лихость.
— Ну как Бог даст, — сказал Александр Васильевич. — Других все равно нет.
Впереди лес кончался. Там была деревня, и там дозор не обнаружил немцев. Колонна спешила. Что-то стародавнее, зовущее с открытого места спрятаться в лесу проснулось в людях. Казаки оглядывались на брошенные дома.
Уже показались верхушки сосен, когда Самсонов вдруг услышал пулемет. Засада! Прискакал урядник, доложил, что дальше хода нет. Полковник Вялов и штабс-капитан Дюсиметьер зарысили вперед, не дожидаясь указаний, своей волей решив, что им надлежит делать.
Самсонов дал лошади шенкеля и двинулся следом, словно отныне не он, а офицеры вели колонну. У него мелькнуло, что за несколько часов пути одни люди погасли, но другие, наоборот, воспряли духом, а Вялов — тот вообще становится атаманом.
На околице за кирпичным забором в кустах сгрудились казаки. Блестнул генеральский погон Филимонова. Вялов начал строить казаков для атаки, наклонился и ожег чью-то лошадь плеткой. Потом крутнулся на месте и выругался. Но казаки только переминались и старались в сторону полковника не глядеть.
— Казаки! — крикнул Самсонов. — Постыдитесь! Чем оправдаетесь на Тихом Дону? Какой позор ляжет на ваши станицы?
Дюсиметьер вынул шашку и на «ура» выскочил из-за стены вперед.
— Ура! — подхватил Вялов, бросившись за ним.
Поручик Кавернинский хлестнул лошадь и тоже кинулся на дорогу.
— А! Ар-ра! — закричали казаки и нестройной толпой, беспорядочно паля в воздух, понеслись на пулемет.
Известно, конная атака делает любого бойца бесстрашным, поэтому командующий не сомневался, что они собьют засаду.
Бил пулемет и, как всегда при кавалерийской атаке, — почему-то выше. Оставалось шагов сто.
Один казак упал. Потом еще двое. Казаки свернули влево и скрылись за подлеском.
— Орда! — сказал Самсонов.
— Бабы, а не казаки, — заметил вестовой Купчик. — Не постыдились. Сейчас их соберем, — твердо, с угрозой в голосе пообещал Филимонов. — Надо спешить цепь и атаковать с двух сторон?
Стали съезжаться казаки, появился Вялов и сразу принялся готовить вторую атаку, спешивая часть людей.
Но половина сотни не вернулась. Наверное, ушли.
Лошадь под полковником Лебедевым зашаталась, подогнула передние ноги и повалилась набок. Он едва успел высвободиться от стремян. Лошадь поднимала голову, тужилась встать. Грудь ее была залита кровью.
— Что ей мучиться, ваше благородие? — спросил бородатый казак, поднимая карабин. — Подыхаить!
Сухо стукнул выстрел. Лошадь дернулась, ткнулась головой в землю. Невидимая волна покачнула других лошадей.
Самсонов позвал Вялова и велел всем штабным офицерам оставаться при нем, пусть казаки готовят атаку сами.
Второй атаки все же не последовало. Самсонов скомандовал сворачивать на север, выходить на шоссе Канвизен — Вилленберг. И Вялов не смог убедить его атаковать.
Командующий надеялся найти в Вилленберге части шестого корпуса, а были ли они там — кто знает?
Канвизен была свободна, ее обошли с юга, и перед Вилленбергом остановились, выслав дозор. А в Вилленберге, выяснилось, — там уже немцы с артиллерией и пулеметами. Должно быть, теперь на всех дорогах стояли заслоны.
Александр Васильевич слез с лошади, стал ходить взад-вперед, разминаясь. Было уже близко к вечеру. Солнце скрылось за тучами. Туч было много, обещалась темная безлунная ночь.
— Ну что, идем в открытый прорыв? — спросил командующий у Вялова. — Все пути перекрыты. Либо пробиваемся, либо крадемся.
— Посмотрите на них, Александр Васильевич, — ответил Вялов. — Мы поляжем, а они нас бросят.
Командующий поглядел на оставшихся казаков. Как маньчжурский священник рассказывал, так и выглядело самсоновское воинство: они боялись смерти и молились о сохранении жизни, лишь один казак да еще один спокойно покуривали и видом своим выражали безропотное терпение.
— Орда, — горько вымолвил Александр Васильевич. — Вы правы. Они нас бросят.
Все сузилось до задачи спастись. Остального не существовало. Что делалось в мире в этот день? Отогнали немцев от Парижа или напрасно погублена вторая армия, — никто не мог сказать Самсонову. Оставалась непривычная малопочетная задача. Будто воевода Шеин под Смоленском? Да, она самая? Выйти и — на казнь к своим.
На лесной поляне сидели под старыми соснами десять человек. Конвоя с ними не было, казаки были отпущены и растворились в лесу.
Самсонов подремывал на попонке Купчика. Пробившийся сквозь сосны солнечный луч мелькнул на погонах командующего.
Постовский заметил сияющий золотым шитьем зигзаг и сказал, что ночью под луной будут отблескивать погоны, их лучше бы снять.
Ему никто не ответил. Купчик, сидевший за спиной Самсонова, словно почуяв опасность, взглянул на Постовского. Ждали темноты, надеялись, что в темноте проскользнут мимо всех заслонов по лесным просекам.