Генерал-предатель

— Так помоги мне подняться, — сказал фегат. Внезапно его голова стала потрясающе ясной. Ясной, как никогда.

Десолэйн поднял его на ноги. — У тебя кровь из носа, — прошептал телохранитель.

Фегат вытер нос и размазал кровь по щеке. Он посмотрел на ряды воинов. На потных лицах было подозрение и отвращение. Теперь это будет не просто.

— Мне жаль, что вам пришлось увидеть это, — сказал он внезапно твердым голосом, таким же, как однажды на параде на Фантине. — Слабость офицера не должны видеть солдаты. А вы, безусловно, высококачественные солдаты. Вы – Сыны Сека. — Шепот прошел среди собравшихся.

— Это не было слабостью, — крикнул он. Теперь все вернулось, манера, естественная риторика, искусство говорить, уверенность в командовании. Он забыл, какое это восхитительное чувство. Он забыл, как хорош он был в этом. — Нет, не слабость. Это было последствие процесса, известного, как ментальный блок. Могу я доверять вам, солдаты? Могу я доверить вам, друзья, правду? — Сыны помедлили, а затем начали рычать дикое одобрение.

Он улыбнулся, выражая им признательность, играя с ними. Он поднял руку, свою настоящую руку, для тишины. Сразу же наступила тишина. — Видите ли, — сказал он, — ваш враг решил, что мой мозг слишком ценен, что мои секреты весьма потрясающие, и что вы никогда не узнаете о них. Псайкеры заточили в клетку мой разум, клетку, которую открыли месяцы осторожной работы. Мой разум почти свободен. Мои секреты почти ваши. Ваши, и нашего возлюбленного Анарха!

Люди проревели свое одобрение. Деревянные муляжи яростно стучали друг о друга.

— Фегат? — прошептал Десолэйн сквозь восторженный шум.

Промачивая свой, покрытый кровью, нос, генерал-предатель повернулся к телохранителю. — Не называй меня так. Больше никогда. Моя память сейчас быстро возвращается. Как камнепад. Я вспомнил, Десолэйн. Даже свое имя. И так ты будешь обращаться ко мне в будущем.

— К-как...? — спросил Десолэйн.

Лорд Милитант Генерал Ночес Стурм не озаботился ответить. Он повернулся к реву, идущему от рядов Сынов Сека. В этот раз он поднял свою аугметическую руку, сжатую в кулак. — За будущее! — заорал он.

Они начали аплодировать. Как животные. Как демоны.

Как завоеватели.

XXII

Между днем и ночью не было четкого разделения под темным лесным пологом Антилла.

Они шли, пробирались в брод и карабкались, двигаясь сквозь постоянный сумрак, наполненный тёплыми туманами и ядовитыми испарениями болотного газа.

Застойные зеленые озерца пульсировали и пузырились, и невообразимые твари скользили сквозь блестящую воду, обнаруживаемые только по зыби. Остальная жизнь щелкала и волновалась в нависающем черном пологе над головой. Незначительный свет оттуда казался суровым и твердым, как зеленый мрамор.

Это было не место для людей, люди не имели никакой власти над ним. У них не было власти, когда они только прибыли на планету и назвали ее Гереон, и сейчас у них ее тоже не было. Даже у Лунатиков, привыкших к мрачным опасностям Антилла. Хотя они и обитали здесь поколениями, они были всего лишь квартирантами, которых терпели настоящие правители болот.

Это были владения насекомых. Они были повсюду. Они были вшами в волосах, паразитами на коже, отрядами крошечных водомерок, численностью в миллиард, спешащих по поверхности воды. Они были ползунами на стволе дерева, марширующими в строю, зарывателями в грязь, вгрызателями в дерево. Они пересекали сырой воздух на влажных дрожащих крыльях.

И в духоте Антилла им никто не сказал, когда прекратить расти. Мотыли шныряли в верхней части полога, как ястребы, хватая летающих жуков, как добычу. Стрекозы бренчали над прогалинами, первобытные планеры размером со стервятника. Пасущиеся на длинных тонких ножках твари, раздутые, как шары, ходили по водной глади, выхватывая из ила созданий своими ротовыми отверстиями и высасывая досуха.

Продвигаясь вперед, Призраки видели водомерок, размером с маленького оленя, путешествующих по водной глади на сотнях длинных, сочлененных ног. Они видели личинок, похожих на толстые, бледные, блестящие пальцы, раскачивающихся из стороны в сторону после того, как выдавливались из гнилых деревьев. Они видели богомолопауков, размером с охотничьих собак, танцующих медленные дерганые танго с осочервями.

Влажный воздух вонял газом. Газом, гнилым деревом, паром и разложением.

Трое разведчиков шли впереди, по пятам за Эзрой ап Нихт, который, казалось, знает, куда идет. К тихому недовольству Маквеннера, Ларкин решил, что именем партизана было «Эзра Ночь».

Имя, несомненно, приживется. У Ларкина было мастерство выдумывать простые имена. В конце концов, они стали «Призраками Гаунта» из-за него.

Хвост отряда отставал. Фейгор еще не пришел в сознание, и Белтайн, Керт, Ландерсон, а иногда и сам Гаунт, поочередно несли его.

Роун был напряжен. Гаунт приказал ему держать группу вместе, но чем медленнее становился конец отряда, тем дальше уходили разведчики.