Генерал-марш

– Какая жалость, даже не познакоми…

Слово застряло в горле, сменившись невнятным хрипом. Тяжелая стрела, пробив пальто, глубоко вошла в живот. Вокруг уже гремело. Длинными очередями бил пулемет со скалы, ему отвечали «серебряные» – в два десятка стволов, от всей души. Кречетов, упав, перекатился за ближайший камень, нащупывая левой рукой запасной «браунинг» в кармане шинели. Кисть правой сочилась кровью, но пальцы двигались.

Блюмкин лежал под скалой, побелевшие губы пузырились розовой пеной, рука дергалась, пытаясь ухватиться за древко стрелы. Товарищ Мехлис, упав навзничь, не двигался, лишь сжатые веки еле заметно подрагивали.

– Ну, быстрей летите, кони! – вздохнул Иван Кузьмич. – Что же ты, девка, раньше не выстрелила?

Приподнял голову, поглядел в низкое серое небо.

– Кибалка, паршивец, а ты чего ждешь?

Ударили пулеметы – «серебряные» взялись за дело всерьез. Между камней мелькнула серая шапка, за ней другая, третья… На скале засуетились, ответив нестройным залпом, затем послышался громкий надрывный крик. Вниз скатилось тело, насквозь пробитое стрелой, упало на землю, дернулось. Замерло…

– Кибалка! – вновь шевельнул губами Кречетов.

И словно в ответ в небе вспыхнул огромный красный цветок. Ракета – она же «бутылка», – направленная умелой рукой гражданина Шокжапа, наконец-то вырвалась на волю.

Сигнал Пачанга…

Иван Кузьмич улыбнулся. Жив Кибалкин, молодец. Если бы еще помогло! Когда эти, из Пачанга, сюда поспеют?

– Командир, командир!..

«Серебряные» были уже рядом. Кречетова схватили в несколько рук, попытались приподнять.

– Прекратить! – Иван Кузьмич вырвался, неторопливо встал. – Бинт дайте и обстановку доложите.

– Позвольте недостойной вас перевязать!

Чайка, уже без лука и колчана, но с карабином за плечом, знакомо склонила голову.

– И меня… Меня тоже… – послышался сдавленный голос. – Кажется, ребра сломаны…

Товарищ Мехлис уже не лежал – полусидел, держа в руке помятый пулями портсигар. Повернулся, искривив лицо усмешкой.

– А еще говорят… курить вредно. Между прочим, документ у этого гада подлинный, по всей форме. Вот штукари!

* * *

За скалой стреляли, но не слишком часто. Враг отступил, оставив двух убитых и упорно не желавшего умирать Блюмкина. Отрядный фельдшер стрелу вынимать отказался, заявив, что операцию проведет после боя, без излишней суеты, если, конечно, будет еще кого спасать.

Мехлиса, отделавшегося двумя сломанными ребрами, унесли в тыл. Товарищ Кречетов рвался в бой, благо рука пострадала не сильно, но бородачи даже слышать не хотели. Строго наказав: «Тута и сиди, Кузьмич!», они оставили его неподалеку от скалы на попечение Чайки. Красный командир решил не спорить, поскольку военные действия ограничивались пока вялой перестрелкой. С Блюмкиным был лишь небольшой авангард, основные же силы врага оставались у Врат Пачанга. «Серебряные» попытались двинуться вперед, но быстро отступили, попав под огонь полудюжины пулеметов.

– Недостойная очень старалась, – вздохнула Чайганмаа, вручая Кречетову не слишком ловко скрученную «козью ногу». – Пусть великий воин извинит…

Иван Кузьмич, изловчившись, извлек из зажигалки маленький трепещущий огонек, прикурил и тут же закашлялся, обильно вкусив махорки. Девушка виновато потупилась. Красный командир, стараясь не морщиться, решил повторить попытку.

– Угощайся, товарищ Кречетов! – негромко произнес знакомый голос.

Всеслав Волков протянул пачку, улыбнувшись бледными губами.

– «Вирджиния», американские. Тебе, кажется, они понравились.

Иван Кузьмич сунул левую руку в карман шинели, но краснолицый покачал головой.

– Вот этого не надо. И вы, девушка, не смотрите на карабин. Кричать тоже не стоит – меня не видят, а пока сообразят, вы оба будете уже мертвы. Кстати, ваши пули мне не повредят. Бери папиросу, товарищ Кречетов. Табак, он мысли проясняет.

Закурили оба. Волков, щелкнув электрической зажигалкой, с удовольствием затянулся.

– Блюмкин – все-таки мелкий уголовник. Даже не попытался, дурак, договориться. А дела у нас такие, Иван Кузьмич. В Пачанг я тебя в любом случае не пущу. Со всем прочим возможны варианты…

Всеслав Игоревич говорил спокойно, не повышая голоса. Кречетову даже почудилось, что бывший командир полка Бессмертных Красных героев не слишком рад тому, что происходит.

– Самый лучший вариант – ты отдаешь мне письмо из Столицы. После этого у тебя, как говорили в старину, «путь чист», иди куда угодно, кроме, разумеется, Пачанга. Если нет, я возьму письмо сам, но тогда пленных не будет. Что скажешь?

– Скажу, что плохи дела, товарищ комполка, – Иван Кузьмич поглядел краснолицему прямо в глаза. – Если уж ты предателем стал, кому после этого верить?

– Никому, – равнодушно бросил Волков. – Особенно когда вопрос стоит о власти. С тех пор, как тебе вручили письмо, многое изменилось. Мое начальство решило, что Блюмкин справится лучше. Или хуже – кто их там в Столице разберет? Я получил задание доставить Яшу вместе с письмом в Пачанг.

Чайка весьма непочтительно рассмеялась. В ответ краснолицый пожал плечами.