Генерал Коммуны

С форта было видно, как Домбровский круто осадил своего коня и завернул назад к упавшему. При свете яркого солнца чалый конь Домбровского на фоне темной изрытой воронками дороги, обугленных скелетов домов был отличной мишенью. Домбровский соскочил с коня, помог подняться адъютанту и взвалил его к себе на седло.

На дороге мгновенно выросли черные кусты разрывов, скрыв Домбровского от глаз Риста и коммунаров.

— Подобьют… — уныло сказал кто-то рядом с Ристом.

— Кого? Домбровского? Никогда! — уверенно улыбнулся запекшимися губами комендант Рист.

Не прошло и минуты, как по дороге к форту сквозь страшную поросль взрывов, тяжело припадая, вынеслась чалая лошадь с двумя всадниками.

Тлели развалины. Разбитые амбразуры ощерились искореженным железом. Каждую минуту на форт падало до десяти снарядов. Редуты версальцев почти касались переднего рва. Уцелело две пушки, но снаряды кончались. Домбровский шел вдоль гласиса. Навстречу ему поднимались бурые от пороха и копоти, в разодранных мундирах гвардейцы. Глаза их ввалились, ноги дрожали от усталости. На грязных перевязках засохла кровь. Почти каждый был ранен.

У Домбровского кружилась голова от запаха гари, крови, трупов.

Под лафетом пушки сидел обнаженный до пояса гвардеец. Увидев командующего, он встал, опираясь на шаспо, такой же маленький, как сам Домбровский.

— Снаряды? Привезли снаряды? — хрипло спросил он.

Домбровский покачал головой. Эти люди просили не смены, не еды, они требовали снарядов! Он положил руку на горячее, потное плечо артиллериста:

— Снарядов нет, гражданин, но стрелять надо.

Он показал, как заряжать пушку осколками гранат и камнями. Артиллеристы составили заряд. Домбровский навел пушку, щурясь, проверил прицел, выпрямился, отряхнул испачканные руки.

— Поехала!

Пушка с необычным фыркающим звуком метнула длинный язык огня, и воздух загудел от каменной картечи, летящей к версальским траншеям.

Гвардейцы выругались, затейливо, удивленно. Домбровский поднялся на гласис и долго осматривал позиции версальцев. Он понимал, что под таким огнем форт сможет продержаться двое, самое большое трое суток.

Прямо из форта Домбровский поехал к члену Военной комиссии Коммуны Варлену. Обычно в эти часы после полудня Варлен принимал избирателей в мерии XII округа. Неизвестно, когда Варлен успевал выполнять все свои обязанности. Кроме военных дел, он занимался контролем денежных расходов Коммуны, обеспечивал Париж продовольствием, выступал в клубах. Не было человека, которого он отказался бы выслушать, а главное, он действовал. Недаром Варлена любили парижские рабочие.

Французская секция Интернационала, одним из вожаков которой был Варлен, дала Коммуне много талантливых руководителей. Чеканщик Альберт Тейс руководил почтой города. В течение нескольких дней он привел в порядок громадный аппарат, доведенный до полного развала правительством Тьера. Бронзовщик Камелина заведовал Монетным двором, вместе с рабочими он разработал новый способ чеканки монет. Инженер Вальян возглавил народное образование. Парижане выбрали рабочего-ювелира Франкеля и рабочего-обувщика Серрайе в члены Коммуны, им поручили работу в Комиссии труда и обмена.

В душе Домбровского Варлен и его друзья занимали особое место. Если такие люди, как старый революционер Делеклюз, воплощали для Домбровского рыцарское благородство Коммуны, если он любил прокурора Коммуны — пылкого Рауля Риго, как любят совесть и гнев народа, если его товарищи Верморель, Клеман, Арну были честными крепкими руками Коммуны, то люди с улицы Кордерри[3] олицетворяли для него ум и сердце Коммуны. Они привлекали его своей близостью к народу. Они были плоть от плоти парижских пролетариев, нового двигателя революции.

Всю обстановку просторного, залитого солнцем кабинета Варлена составляли стол и несколько стульев. В распахнутые окна заглядывали шумные ветви каштанов. Напротив Варлена сидела женщина. Солнце било ей прямо в лицо, и следы недавних слез блестели на впалых щеках. Появление Домбровского смутило ее. Умолкнув, она подвинулась на самый кончик стула, вертя в руках какой-то узелок. Домбровский отошел к окну. Варлен ободряюще кивнул женщине.

— Значит, гражданин, я действительно могу переехать, — нерешительно сказала она, — и взять свою мебель, и не заплатить квартирной платы?

Варлен улыбнулся:

— Безусловно. Разве вы не читали декрета Коммуны?

— Читала, но боюсь, я плохо поняла.

— Чего же тут сомневаться? Вы можете платить квартирную плату?

— Откуда? Восемь месяцев я без работы. Мой муж в Национальной гвардии. На его жалованье мне и детей не прокормить.

— Ну, вот видите! Перебирайтесь на новую квартиру, когда вам вздумается.

— И у меня хозяин ничего не отберет?

— Ничего.

— Я могу взять мою одежду и швейную машинку?

— Вы можете взять все.

— Но в прошлом году хозяин упек в тюрьму мою соседку. Муж ее лежал три месяца в больнице, а у нее не оказалось денег, чтобы уплатить за квартиру.

Варлен нахмурился: