Генерал Юденич

   — Когда выползал, сумел увидеть, что в лощине у шоссе собралось до двух-трёх сотен турок. Для атаки изготовились, значит.

Юденич подошёл к раненому, посмотрел на его забинтованную выше локтя руку. Ополченец, признав генерала, бодро встал по стойке смирно:

   — Кто будете?

   — Ополченский ратник Селивёрстов. Из первой дружины, что стоит в Сарыкамыше.

   — Как дрался в бою, где тебя ранили?

   — Позапрошлой ночью это было. Когда турки пошли в атаку, мы стали отстреливаться из берданок. Только патроны приходилось беречь — мало их оставалось. Когда побежали к станции, тут-то меня и ранило в руку. Было часов девять вечера, уже темно, когда очнулся — кругом слышались голоса турок.

   — И что же ты стал делать?

   — Очнулся — ничего не вижу, кругом пальба идёт. Определился, где наши, где не наши. Станцию знал хорошо и подходы к ней: два месяца наша-то дружина стоит в Сарыкамыше. Решил ползти от шоссе.

   — Как же они тебя, Селивёрстов, не обнаружили, ползущего да ещё с берданкой?

   — Да я полз, ваше благородие, среди тел. Побитых людей кругом полно лежало, — разве тут заметишь ползущего человека! В одном месте я даже мешок сухарей нашёл, набил ими карманы шинели.

   — Как турок, изготовившихся для атаки, заметил?

   — Заполз в какую-то ямину и немного сознание потерял, от слабости. Когда очнулся — смотрю, в сотне шагов от меня в лощине турки целой толпой костерки развели. Ну и понял я, что скоро пойдут они в атаку. Тогда я в нашу сторону пополз быстрее, чтоб своих предупредить.

   — Успел, значит, доползти.

   — Успел. Когда по туркам бить наши пулемёты стали — они обратно побежали, опять на прежнее место, к кострам, к теплу, значит. Мороза не терпят — не то, что наш брат.

   — Селиверстов, передай от меня, начальника штаба армии генерала Юденича, приказ командиру твоей дружины. Пусть напишет на тебя, храбреца, представление на ефрейторское звание.

   — Весьма благодарен, ваше благородие. Только таких, как я, у нас в дружине сегодня много наберётся.

   — Где ты так привык разговаривать с начальством, Селивёрстов? Ты в армии-то хоть до государева ополчения служил или нет?

   — Нет, не довелось.

   — То-то и оно. Не забудь сделать то, что я тебе приказал. Будешь так воевать, То и до унтер-офицерского звания дослужиться можешь или Георгиевским кавалером станешь...

Жаркие схватки на узких сарыкамышских улочках, во дворах, в ближайших лесистых предгорьях продолжались всю ночь. Лишь к утру 17 декабря серией настойчивых контратак, проведённых по приказу генерала Юденича, удалось сдержать продвижение вперёд турецкой пехоты. Обе стороны понесли большие потери, казалось, что весь Сарыкамыш завален телами погибших.

Днём генерал-лейтенант Юденич, обеспокоенный большим числом раненых и обмороженных, посетил сарыкамышский госпиталь, в котором, казалось, и яблоку негде было упасть. Приём раненых вели двое — врач и фельдшер.

Одни раненые приходили сами, опираясь на винтовку, которую на позиции не оставляли, других приводили санитары или товарищи, третьих несли на носилках. «Своим ходом» пришёл раненый казак-кубанец, закутанный в башлык. Врач спросил его:

   — Куда ранен, братец?

   — В ногу.

   — Кость цела?

   — Не знаю, но ходить не могу.

   — На позиции перевязку тебе делали?

   — Да где там! Одна пальба...

Юденич дождался, пока закончится приём раненого казака и медицинская сестра начнёт делать ему перевязку, подошёл к врачу и спросил:

   — Много сегодня раненых?

   — С утра до полутысячи доходит, ваше превосходительство, транспорт с ранеными уже готов. Отправим как только шоссе будет свободно.

   — Сами вы кто будете?

   — Военный врач Сёмин. Прикомандирован к сарыкамышскому госпиталю из полковых врачей.

   — Где раньше служили?

   — В Сальянском пехотном полку, затем в Кабардинском.

   — Давно в Сарыкамыше?

   — Первую неделю. Прибыл с женой за день до турецкой атаки.

   — А супруга ваша сейчас где?

   — Вы её только что видели, ваше превосходительство, она делала перевязку раненому казаку.

   — Славная сестрица. Передайте ей от меня солдатское спасибо за помощь...

В полдень того же дня —17 декабря — оперативный дежурный по штабу Отдельной Кавказской армии в Тифлисе получил срочную телеграмму из Ставки Верховного главнокомандующего. В ней предписывалось генерал-лейтенанту Юденичу вступить в командование армией. В телеграмме сообщалось, что приказ на него императором Николаем II уже подписан.

В той же телеграмме из Могилёвской Ставки командиру Отдельной Кавказской армии настоятельно требовалось «локализовать прорыв противника и восстановить положение».

Бывший командующий армией генерал-адъютант граф Илларион Иванович Воронцов-Дашков, в силу своего преклонного возраста и неспособности начальствовать над войсками, отзывался в резерв Верховного главнокомандующего. Но император Николай II не мог просто так «отставить» близкого друга своего отца. Государь специально для графа учредил должность — «состоять при особе Его Величества». Более того, неизвестно за какие военные заслуги генерал-адъютант Воронцов-Дашков в 1915 году был награждён императорским военным орденом Святого великомученика и Победоносца Георгия 3-й степени...