Генерал Юденич

Как известно, у безработных и отставников уйма свободного времени. Юденич посещал родное ему Александровское военное училище, благо оно находилось совсем рядом с родительским домом. А в Москве Николай Николаевич встретил немало сослуживцев и однополчан, среди которых оказалось немало инвалидов Первой мировой и Русско-японской.

Случайно отставной генерал посетил парад войск Московского гарнизона. Там он послушал страстные речи хорошо знакомого ему по газетам министра-социалиста Александра Фёдоровича Керенского. Тот с трибуны ратовал за победное продолжение войны е Германией и её союзниками.

В сердце кавказского полководца затеплилась надежда на возвращение в армейский строй, на то, что он с его способностями и боевыми заслугами ещё будет нужен Отечеству. 55-летний возраст он считал для себя не помехой: было б только достойное дело на идущей войне.

Спокойная жизнь отставного генерала никак не устраивала Николая Николаевича, и он решил, посоветовавшись с товарищами по училищу, посетить Ставку Верховного главнокомандующего в Могилёве. Там он собирался поставить перед новым Верховным генералом А. А. Брусиловым вопрос о своём возвращении к активной военной деятельности, иначе говоря, попроситься на фронт.

Брусилов только недавно получил назначение на этот высокий пост, заменив генерала М. В. Алексеева, который был снят Временным правительством. Поводом стала алексеевская речь на Первом офицерском съезде, проходившем в Могилёве. Тогда Верховный главнокомандующий осудил политику правительства, которая гибельно вела к полному разложению армии и флота.

В город Могилёв Юденич приехал 17 июня. В тот день войска Юго-Западного фронта перешли в новое наступление. В Ставке он так и не смог решить свою генеральскую судьбу — там на всех уровнях управления армией царила неразбериха, а порой и безвластие. Комиссары Временного правительства, зачастую не имевшие никаких познаний в военном деле, вмешивались в решения высшего командования, реализуя прежде всего собственную политическую амбициозность.

Это стало своеобразным отголоском тех революционных процессов, которые почти неуправляемо происходили в армейских низах. Разложение военной силы России шло через вмешательство солдатских комитетов в командование не только отдельными воинскими частями, но уже и дивизиями.

Но главной причиной того, что поездка Н. Н. Юденича в Могилёв была полностью безрезультатной, стал его разговор с новым Верховным главнокомандующим генералом от кавалерии А. А. Брусиловым, только недавно оставившего пост главы Юго-Западного фронта.

Юденичу следовало бы знать, что Брусилов являлся протеже нового военного министра Временного правительства А. Ф. Керенского. Николай Николаевич же видел в Алексее Алексеевиче прежде всего боевого генерала и... выпускника привилегированного Пажеского Его Величества корпуса и генерал-адъютанта Свиты Его Императорского Величества. Но в Ставке перед ним предстал уже другой человек.

Брусилов после февраля 1917 года откровенно пришёлся ко двору Временного правительства. Его, популярного полководца Первой мировой войны, неслучайно порой именовали «революционным генералом». Был известен случай, когда в городе Каменец-Подольском толпа носила его в красном кресле.

Свою «революционность» Брусилов продемонстрировал в первый же день своего прибытия к новому месту службы, в Ставку. Для торжественной встречи нового Верховного главнокомандующего был выстроен караул Георгиевского пехотного батальона. Он был сформирован ещё при императоре Николае II специально для охраны Ставки из фронтовиков — офицеров и нижних чинов, которые отличились в боях и были награждены Георгиевскими крестами.

Обходя строй почётного караула Георгиевских кавалеров, недавний генерал-адъютант государя-императора пожал руку каждому солдату, но не поздоровался ни с одним офицером батальона, тоже заслуженными фронтовиками, Награждёнными орденом Святого великомученика и Победоносца Георгия.

Генерал-лейтенант А. И. Деникин, служивший начальником штаба у М. В. Алексеева, а затем и у Брусилова на том же посту, о назначении последнего главой Ставки писал в своих эмигрантских мемуарах «Очерки Русской смуты» следующее:

«Назначение генерала Брусилова знаменовало собой окончательное обезличивание Ставки и перемену её направления: безудержный и ничем не объяснимый оппортунизм Брусилова, его погоня за революционной репутацией лишили командный состав армии далее той, хотя бы чисто моральной опоры, которую он видел в прежней Ставке...»

Юденичу стоило немало труда пробиться на приём к Верховному. Тот, по всей видимости, особо не желал встречаться с человеком, снятым Временным правительством с должности командующего Кавказским фронтом. Но всё же приехавший опальный полководец проявил настойчивость и встреча генералов состоялась.