Генерал-губернатор

И только после этого до меня дошло, с кем я разговоры веду. Ох, ничего себе! Да это же «дядя Гиляй». Гиляровский Владимир Алексеевич! Автор «Трущобных людей» и «Москвы и москвичей», которыми я в свое время зачитывался, журналист, репортер и писатель, летописец Москвы, так сказать, ее прямое олицетворение. Три тысячи чертей и распутных монашек! Вот честно, встреча с этим человеком мне гораздо дороже, чем встречи с десятком царей и всяких премьер-министров.

– Вы не француз, как писали… – слегка озадаченно заявил Гиляровский. – Не может иноземец так говорить по-нашему.

– Вот ничего от вас не скроешь, Владимир Алексеевич! – Я весело улыбнулся. – Но оставим пока мою национальность в стороне. Какими судьбами в Санкт-Петербурге? Как это вы решились оставить свою Москву?

– Вы меня знаете, месье де Лавардан? – удивился писатель.

– Знаю – не совсем верно, но наслышан. – Я протянул Гиляровскому руку. – Кто в Москве не знает того самого дядю Гиляя? И зовите меня просто Александр Христианович.

– Рад знакомству! – Писатель крепко пожал мою ладонь. – По делам прибыл, так сказать. А один знакомец затащил сюда. Но душно мне здесь… – пожаловался Гиляровский. – Не мой город.

Распутин тем временем продолжал витийствовать, и вокруг него собралось уже гораздо больше людей.

– Шельмец и прохвост, – прокомментировал Владимир Алексеевич. – Я такие типажи отлично знаю. Дать бы ему по сопатке, враз спесь слетит. Ишь, язва. Но эти… эти-то! Чем они лучше него? Не он тут главный мошенник, а они, ибо сами себя обманывают. Тьфу, срамота…

– Да пусть себе витийствует. – Я ухмыльнулся. – А знаете что, Владимир Алексеевич, вы пока побродите здесь, поскучайте, а потом я вас найду, пропустим по маленькой да поговорим всласть.

– С удовольствием, Александр Христианович, дождусь обязательно! – искренне пообещал Гиляровский. Чувствовалось, что я его чем-то заинтересовал.

Я недолго потусил среди гостей, имел еще несколько бесед, тщательно изучил расположение особняка, а потом опять принялся наблюдать за Распутиным. Что с ним делать, пока не решил. Сначала была мысль перевербовать Гришку – такой талантище мне и самому может пригодиться, но потом идея отпала. Я понял, что из этого ничего толкового не получится, так как шансов на верность со стороны Распутина нет никаких. Этот жучара всегда будет играть в свою игру. А тот факт, что он крутится вокруг государей, вообще чреват сильными осложнениями: одна удачная жалоба – и все, тогда можно сворачивать свой проект, меня незамедлительно турнут с треском из России.

Идея не вербовать, а просто качественно запугать, чтобы Распутин слинял куда подальше, тоже попала под сомнение, и все по той же причине. Пустить дело на самотек тоже не выйдет – Гриша не потерпит конкурента подле императорской семьи, а значит, Майя всегда будет находиться под угрозой. Этот варнак способен на любые гадости.

Таким образом, остался всего один старый добрый, никогда не подводивший меня вариант. Классика жанра: нет человека – нет проблемы. И я все больше и больше склонялся к нему и даже перед отбытием на званый вечер провел некоторые приготовления. Да, придется работать самому. Причина – банальная осторожность. Конечно, использовать Савинкова для этого дела было бы гораздо проще, но в таком случае я сам вкладываю в руки эсера солидный компромат на самого себя. Одно дело – устранять по моему приказанию деструктивный революционный элемент, и совсем другое – фактически друга царской семьи. Уверен, Савинков при случае обязательно использует такую информацию против меня. Ну не доверяю я ему полностью, хоть тресни.

В общем, все сам, все сам. Как там Гришку в реальной истории уделали Юсупов и Пуришкевич? Кто с ними еще был, увы, не помню. Травили, а потом стреляли? Ну что же, мы пойдем почти тем же путем. Во всяком случае, начнем точно так же. О! Куда ты, родненький? Небось освежиться собрался, болезный?

Приметив, как Распутин шугнул своих поклонников и вышел в коридор, я выскользнул за ним через другие двери. Что-то бормоча себе под нос, Григорий поплелся в сторону сортира. Я выждал время и быстрым шагом направился туда же. К счастью, по пути никого не встретилось: «святой старец» пользовался правом посещения хозяйского клозета, где обычные гости не приветствовались.

Хлопнула дверь. На ходу натягивая тонкие нитяные перчатки, я ускорил шаг и заскочил в туалет сразу после Распутина. Он уже стоял возле мраморного писсуара и, задрав рясу, возился со шнурком на штанах.

Услышав щелчок дверной защелки, он, не поворачивая головы, рыкнул:

– Куды прешси? Не видишь – люди нужду справляють. Ходють тут всякие…

«Сам ты всякий, баран паршивый…» – подумал я и молча засадил ему с левой руки по почке, после чего подхватил под грудь и правой воткнул в шею тоненькую иглу маленького платинового шприца. Распутин сипло вздохнул и сразу же стал оседать на пол.

– Это тебе не эклеры с цианидом… – довольно прошептал я.