Генерал Ермолов

25 мая Ермолов огнем артиллерии выбил французов из Квеца, а когда они вышли на открытое место, их атаковали гусары и егеря русского авангарда и заставили отступить в «ужаснейшем беспорядке». Ней потерял на берегу Пасарги много солдат убитыми, ранеными и пленными, весь обоз, несколько орудий, но большую часть своего арьергарда сумел вывести из-под удара и спасти. Наградой Алексею Петровичу за эти бои был орден Святого Георгия 3-го класса.

* * *

Отступив за Пасаргу, Ней расположил свои войска на обширной равнине на левом берегу реки, куда Наполеон уже стягивал корпуса Бессьера, Даву, Ланна, Мортье, Сульта, Удино, резервную кавалерию Мюрата — без малого двести тысяч человек.

Русские войска после событий 24—25 мая занимали позицию на правом берегу Пасарги от Деппена до Гутштадта. Общая численность их по-прежнему не превышала ста двадцати пяти тысяч, поскольку резервы все еще не подошли.

Л.Л. Беннигсен, не сумев разбить корпус Нея у Гутштадта, решил еще раз помериться силами со всей армией Наполеона на заранее подготовленной позиции у Гейльсберга, куда и приказал отступать своим войскам. Прикрывать отход должен был арьергард князя П.И. Багратиона, подкрепленный казаками атамана М.И. Платова и частью регулярной кавалерии правого крыла под командованием генерал-адъютанта Ф.П. Уварова.

Наполеон, убедившись в том, что Беннигсен не собирается идти вперед, приказал наступать. На берегу Пасарги, в районе переправы французских войск, войска русского арьергарда в течение трех дней сдерживали натиск неприятеля, создавая условия для отступления основных сил армии.

Войска расположились на позиции перед Гейльсбергом. И только три дивизии и гвардия под общим командованием великого князя Константина Павловича и арьергард П.И. Багратиона перешли на правый берег Алле у Гутштадта, но часть его была отрезана от переправы численно превосходящими силами противника. На помощь соратникам прискакали лейб-казаки во главе с графом В.В. Орловым-Денисовым. Стремительно налетели они на фланг французской кавалерии, отбросили ее на своих терпящих бедствие товарищей и, поражая с двух сторон, погнали до подходившей пехоты, после чего отступили под прикрытием артиллерии полковника А.П. Ермолова.

Неприятель занял Гутштадт. Ермолов не прежде отошел от города, как «загорелся он в нескольких местах». Так отомстил он «негодным жителям» за их приверженность французам^{138}.

В этот раз начальника артиллерии арьергарда никто не упрекнул даже в отсутствии великодушия.

29 мая предстояло сражение на позиции перед Гейльсбергом, которая представлялась Беннигсену «исключительно выгодной» для русских. Он и мысли не допускал, что Наполеон осмелится атаковать ее с фронта. Здесь было много естественных преград — оврагов и высот с возведенными на них «весьма сильными фортификационными сооружениями»: редутами, батареями и флешами. Кроме того, еще в марте были построены «два плавучих моста на лодках», позволявших поддерживать связь между войсками, расположенными на обоих берегах реки Алле.

Выбор этой позиции Беннигсен мотивировал стремлением «обеспечить сообщение с рекою Прегель и иметь возможность защитить и прикрыть, насколько возможно, Кенигсберг»^{139}. Иначе говоря, почти за три месяца до неизбежного сражения главнокомандующий больше думал о путях отступления, чем о развитии успеха. К этому побуждало его мнение о «чрезвычайной предприимчивости противника»^{140}. Боялся Леонтий Леонтьевич Наполеона. Очень боялся. Оставалось надеяться на русских солдат. В них он все-таки верил, надо отдать ему должное.

Утром 29 мая князь Багратион, переправившись снова на левый берег Алле, встретил отряды Бороздина и Львова, отступавшие от Лаунау. Он остановил их и устроил в боевой порядок все свои войска. Усиление русского арьергарда заставило Мюрата прекратить наступление. В ожидании подхода корпуса Сульта он открыл канонаду из всех ста пятидесяти орудий. Ермолов принял вызов, ответив из сорока своих пушек.

Когда подошли все войска маршала Сульта, положение стало критическим. Французская кавалерия прорвала оборонительные линии арьергарда Багратиона, опрокинула русскую конницу, прогнала ее за селение Лангевизе и захватила несколько орудий Ермолова. На начальника артиллерии Ермолова бросились несколько кирасиров и едва не взяли его в плен. Спасла героя его быстроногая лошадь^{141}.

Егеря Н.Н. Раевского, находившиеся в Аангевизе, остановили наступление неприятеля. К ним присоединилась только что бежавшая конница русского арьергарда. Общими усилиями они отбили орудия А.П. Ермолова.

Однако силы были неравными. Арьергард начал отступать. На место боя прискакал дежурный генерал-майор Фок и с негодованием спросил Багратиона:

— Как вы посмели, князь, отступать, не имея на то приказания, когда армия не успела еще расположиться на позиции?

Багратион не стал оправдываться. По рассказу Ермолова, он «повел его в самый пыл сражения, чтобы показать причину, понудившую к отступлению, и перед всеми приказал идти вперед. Не прошло и пяти минут, как генерал Фок получил тяжелую рану…