Генерал Ермолов

Столь резкое послание Ермолова император получил в Москве, куда приехал на коронацию. Чиновники, обвинённые наместником в непонимании интересов России на Кавказе, бывшие рядом с царём, имели немало шансов оправдаться перед ним. А вот Алексей Петрович находился очень далеко от государя…

Ермолова обвиняли в заносчивости, в желании развязать войну, в отсутствии дарований военачальника и способностей гражданского администратора. Вот какую характеристику дал своему непосредственному начальнику его адъютант капитан Иван Дмитриевич Талызин в беседе с Иваном Ивановичем Дибичем:

— Я изучил характер Ермолова как лица исторического и нахожусь в приятельских отношениях с очень близкими к нему людьми. На него никто не имеет влияния, кроме его собственного самолюбия. Он некоторым своим любимцам позволяет иногда говорить правду о себе и даже требует этого, но никогда не следует их советам.

Чем умнее человек, находящийся при Ермолове, тем он менее подвержен его влиянию. В общем, с такими людьми он соблюдает дистанцию, даже удаляет от себя, чтобы не подумали, что кто-то им управляет. Именно поэтому генерал избавился от Тимковского, который надоедал ему своими советами и планами.

Более других Ермолов любит Грибоедова за его необыкновенный ум, фанатическую честность, широкие познания и любезность в общении. Сам стихотворец признавался мне, что сардарь Ермолу, как называют главнокомандующего горцы, упрям как камень; в генерала невозможно вложить какую-нибудь идею. Алексей Петрович хочет, чтобы всё исходило от него, чтобы окружающие повиновались ему беспрекословно.

Ермолов имеет необыкновенный дар привязывать к себе людей и привязывать их крепко, как рабов. Они знают его недостатки, но любят его.

В шутку Ермолов делит своих приближённых на две части: одних он называет «моя собственность», а других — «моя личная безопасность». Первые суть те, которым он даёт поручения; вторые — удальцы и наездники, вроде Якубовича.

Ермолова любят за мелочи: он позволяет солдатам на переходах и вне службы ходить в шароварах и широком платье; офицерам в фуражках и кое-как; мало учит… в нужде делится последним.

Важная добродетель Ермолова — он некорыстолюбив и не любит денег. Оттого статские чиновники не любят его, и хотя он не весьма бдительно истребляет лихоимцев и злоупотребления, но зато, если узнает, беда! И его боятся как огня»^{651}.

На основе этого монолога Талызина Дибич составил всеподданнейший доклад, в котором, кроме того, что я уже описал, отметил также, что адъютант Ермолова имел лишь одно постоянное поручение главнокомандующего — «разнюхивать, что говорят о нём здесь и как судят», В общем, моему герою невозможно приставить крылья, всё равно не приживутся, поэтому и не буду. Пусть читатель принимает его таким, каким сам его видит.

* * *

Я уже подчёркивал, что Николай Павлович не был ни искренним, ни доброжелательным. 11 августа 1826 года, он уведомил Алексея Петровича, что направил к нему генерал-адъютанта Ивана Федоровича Паскевича якобы в помощь и для подробного изъяснения ему, Ермолову, его царских намерений, а на самом деле — для вступления в командование Кавказским корпусом вместо него. Не сразу, конечно, через некоторое время, по мере накопления «компромата».

Перед отъездом Паскевича царь принял его в своём кабинете.

— Мне Дибич сказал, что ты не хочешь ехать на Кавказ, — встретил Николай Павлович Паскевича, протягивая ему руку, — но я тебя прошу, сделай это для меня.

— Но там же Ермолов, государь. Что я буду делать и чем смогу помочь дурному состоянию дел, коль у него и сил мало? К тому же я болен и не выдержу тамошнего климата, который мне известен, — нарочито противился Иван Фёдорович. — Я буду в подчинении у Ермолова, — добавил Паскевич после непродолжительной паузы, — а потому не смогу сделать никакого распоряжения и отвечать за него.

На это император сказал Паскевичу:

— Я приказал Ермолову не делать никаких военных распоряжений без совета с тобой. А тебе вручаю особый приказ о смене его в случае умышленного противодействия моим повелениям о совместных ваших действиях, — и протянул Паскевичу конверт^{652}.

В то же время император писал Ермолову: «Я направляю к вам двух известных генералов — Ивана Паскевича и Дениса Давыдова. Первый, мой бывший начальник, пользуется полной моею доверенностью; он лично может вам объяснить всё, что по краткости времени и неизвестности не могу я вам письменно приказать. Назначив его командующим войсками под вами, я дал вам отличнейшего сотрудника, который выполнит всегда все данные ему поручения с должным усердием и понятливостью»^{653}.