Генерал Деникин

Большинство зала встает и устраивает докладчику овацию… С первых же слов речь его приковывает общее внимание. Бывший Главнокомандующий призывает своих соратников «не вмешиваться в чужие распри». Ген. Деникин не только не разделяет надежд некоторых эмигрантских кругов на «японскую помощь», но открыто считает ее «вредной интересам России»… Генерал А. И. Деникин энергично, при неоднократном шумном одобрении аудитории восстает против лжепатриотов: «Участие наше на стороне захватчиков российской территории недопустимо!»… Слова генерала Деникина ошеломили неожиданностью часть аудитории. Но когда ген. Деникин сошел с эстрады, весь зал встал, провожая его долгими аплодисментами…»

Антон Деникин с дочерью Мариной на пороге своего дома в предместье Парижа, коммуна Севр, 1933 год

Деникинские лекции оперативно издавал брошюрами Б. Чижов: «Русский вопрос на Дальнем Востоке» (Париж, 1932); «Брест-Литовск» (Париж, 1933); «Кто спас Советскую власть от гибели?» (Париж, 1937); «Мировые события и русский вопрос» (Париж, 1939). В своих выступлениях Деникин постоянно подчеркивал:

– Мы вернемся в Россию не для того, чтобы командовать и управлять, а чтобы служить России.

В 1933 году Деникины летом жили в Севре, отсюда сохранилось хорошее фото, где у калитки перед входом в дом стоят Деникин-старший и Деникина-младшая. Антону Ивановичу 61 год, Марине – 14 лет. Генерал: в шляпе, в костюме с жилетом, в белой сорочке с галстуком, в сияющих черных штиблетах, – сурово держит лицо, чуть хмуря еще темные брови на фоне седых усов и бородки, но обе руки небрежно засунуты в карманы брюк под расстегнутым пиджаком. В Марине, поднявшей гибкую руку в платье без рукавов к забору, согнувшей в колене тонкую ногу с босоножкой, уже читается будущая прелесть и стать. Тут у нее пока две густые косы, ниспадающие на грудь, в милом, породистом лице с крутыми бровями над миндалинами глаз светит девичья чистота.

Теплое время года, которое во Франции с ранней весны, Деникины проводили в разных её местах. В 1935 году они выезжали пожить в Аллемонт, откуда Деникин писал Н. И. Астрову:

Деникин с супругой – грибники

Полное одиночество, летом, впрочем, собираются к нам гости. Хороший дом, деревенская глушь, приветливый народ. Жизнь дешевле, чем в Париже, раза в полтора. Это обстоятельство позволяет вздохнуть несколько свободнее. Высота – 800 метров, кругом горы и снежные вершины, благорастворение воздухов и изобилие «подножного корма» – разнообразного, в зависимости от пояса и сезона…

Сейчас на нашей высоте появляются первые дары – сморчки, приятные по вкусу и по воспоминаниям о прошлом и о северной русской природе. Вам должно быть понятно, что в нашей обстановке даже простейший русский укроп перестал быть только зеленью, а стал одним из целебных средств против ностальгии…

Первый раз в жизни пришлось провести Светлый праздник, в одиночестве, без заутрени, без мистики пасхальных служб, обычаев и песнопений… Одна лишь Марина, назвав гостей – деревенских девочек, беззаботно веселилась.

Вот ведь что сумел Антон Иванович и там разыскать – сморчки. Дико это для западноевропейцев, они признают только шампиньоны за их «стерильность» и инкубаторское выращивание. А генерал брал лукошко, вешал армейскую фляжку с водой через ремень на плечо, обувал толстые ботинки с гетрами, надвигал на лоб старую светлую шляпу и отправлялся с супругой на охоту за «подножным кормом». В руках у него была толстая трость с гнутой ручкой, Ксения Васильевна вооружалась длинной палкой и в белой панамке сопутствовала мужу.

Грибки тоже шли в семейное «довольствие», денег постоянно не хватало, хотя вместе с рыбалкой, тихим житьем в живописных местах Деникин, вроде б, воплотил свою «капустную» мечту. Что ж, он и свои «особые сосиски» ведь готовил обязательно с капустой. Но и по этим причинам не уйти было русскому генералу от той самой ностальгии, изнурительной тоски по родине. Наверное, этим только русские и болеют, я у иностранцев подобных симптомов не видел и жалоб насчет того никогда не слыхал…

Закончив свои основные книги, Антон Иванович беспокоился за дальнейшее сохранение своего многочисленного архива. Ему, конечно, было место в России, но – только после освобождения ее от большевиков. Деникин решил передать документы временно в какое-нибудь солидное иностранное госучреждение. Самым подходящим ему казался Пражский архив.

По этому поводу Деникина атаковал видный эмигрантский военный историк генерал Н. Н. Головин, являвшийся в Париже представителем Гуверовской библиотеки при Стэнфордском университете в Калифорнии. Для нее он собирал по Европе русские документы, связанные с Гражданской войной, и переправлял их в США. Головин убеждал в письмах Деникина:

«Нет никакой гарантии против того, что чехи не передадут документы большевикам. Чехи не постеснялись выдачи большевикам адмирала Колчака – с архивами стесняться будут меньше».