В Несвиже, куда Багратион пришел 26 июня, он был вынужден остановиться на три дня — его армия шла непрерывно уже десять дней по тяжелым песчаным дорогам и болотистой местности и нуждалась в отдыхе. В Несвиже Багратион издал приказ, разъяснявший командирам, какие меры «для сохранения здоровья нижних чинов нужно наблюдать». Первый опыт форсированных маршей показал, что нужно, «чтобы люди в жаркое время более отдыхали, а шли бы утром и вечером… винную порцию давать перед обедом и ужином, но никогда натощак… занимая биваки, избегать сколь возможно мокрых и болотистых мест». Как бывало во время похода армии, участились случаи мародерства и грабежей местного населения. Для предотвращения их Багратион приказал: «Обязанность каждого чина охранять и защищать подданных своего государя, а отступающий от сего по законам должен быть расстрелян. Люблю воинов, уважаю их храбрость, настолько ж требую и порядка. И потому, к сожалению моему, сим объявляю, что первого, кто будет найден и обличен в каковом-либо насильственном поступке против жителей, будет расстрелян, а начальник роты, эскадрона или сотни разжалуется в рядовые. Тем более всякий воин заслуживает почтения, ежели он в неприятельской земле, поражая неприятеля, подъемлющего против него оружие, с тем состоянием людей, которые нужны к поддержанию побед, ведет себя кротко… Приказы, отдаваемые мною, читать и внушать нижним чинам, что их своевольство наказано будет смертию»42.
В жизни, а особенно на войне, часто обстоятельства оказываются сложнее, чем предусмотрено инструкциями. Да и вообще, как считали великий князь Константин Павлович, Аракчеев и другие поклонники фрунта, война, как ничто другое, «портит армию». Неслучайно Александр I, в мирные дни столь благосклонно принимавший парады своих войск под Вильно, с началом войны, глядя на солдат, помрачнел. «Я сопровождал императора верхом, — писал 5 июля 1812 года в своем дневнике прапорщик Дурново. — Мы повстречали войска, и император был крайне недоволен тем, как они шли. Он приказал взять под арест полковника, командовавшего полком»41. Естественно, проблему наведения порядка таким образом решить невозможно: война — не плац в Петербурге, а с полковниками, посаженными на гауптвахту, не повоюешь. Поэтому неудивительно, что каждый, приезжавший в действующую армию, сразу же замечал кричащую «неправильность», расхлябанность идущих навстречу ему батальонов.
Известная болезнь армии — мародерство — проявилась почти сразу. Уже 22 июня император Александр был поражен тем, что «во время верховой прогулки своей, изволил найти в грабительстве деревни и жителей рядовых…». Далее в высочайшем повелении о примерном наказании мародеров перечислены шесть имен44. К тому же нужно помнить, что области, по которым отходила 2-я армия, лишь формально считались российскими. Радожицкий вспоминал, что во время отступления русских войск с территорий бывшего Польского государства поляки отказывались добровольно предоставлять им провиант, сено и прочее — выдаваемые расписки отступающей армии для них ничего не значили, да и симпатий к русским они не испытывали. Царил дух неприязни и даже ожесточения: уходящие с квартир войска никто, как обычно это бывает, не провожал, солдаты и офицеры относились к полякам как к изменникам, из их имений «тащили все, что попадалось им в руки, в биваках валялись стулья, столы, перины, одеяла, занавесы, посуда и всякая живность…»45.