Примечательно, что таких же взглядов на происходящее со 2-й армией придерживался и Сен-При. 3 июля из-под Слуцка он написал письмо своему брату Луи, находившемуся в составе 1-й армии в Дрисском лагере: «Мой дорогой Луи! Не удивляйся, что я не писал тебе в течение некоторого времени, ибо был занят другими делами. Если вы отступаете, то ведь и мы тоже отступаем. Однако какая разница! Ваши фланги и пути отступления свободны, тогда как нас преследует и почти окружил Даву, вплотную за ним идет армия Жерома, аванпосты которой наконец-то изрядно побил Платов. Мы стремимся соединиться с вами, а вы от нас убегаете. Это не помешает нам, пройдя Бобруйск, ринуться на Могилев, чтобы хоть как-то прикрыть Россию, поскольку мы не рассчитываем больше на благоприятные для нас действия Первой армии. Эта кампания — хороший урок для военных и составит эпоху в истории». Как и Багратион, Сен-При обвинял командование 1-й армии в необоснованном отступлении и предсказывал жуткую картину того, что будет при дальнейшем уходе 1 — й армии от сражения: «Все, что мы можем сделать, это — отвлечь армию Даву, в то время как австрийская и саксонская армии идут от Пинска к Мозырю на соединение с вестфальской армией, которая блокирует Бобруйск, чтобы, перебросив свои силы на Житомир, заставить Тормасова отступить без боя к Киеву. Волынь и Подолия взбунтуются и восстанут и отрежут снабжение провиантом Молдавской армии, которая будет счастлива, если успеет достичь Днестра. Вот, мой дорогой Луи, плачевный результат, к которому приведет ошибочное движение Первой армии на Свенцяны, что есть не что иное, как следствие ее дислокации… Я не говорю об оставлении страны без единого выстрела, о всех уничтоженных запасах — все это неизбежное следствие первоначальных передвижений. Те, кто посоветовал подобные действия, виноваты в этом перед потомством. Но во всем этом наиболее достоин сожаления император, положение которого ужасно. Я не осмеливаюсь ему более об этом писать, поскольку1 я ему предсказал все, что теперь с нами происходит, и уверен, что он сам очень огорчен. Ты можешь показать мое письмо Толстому (обер-гофмаршалу. — Е. А.) и сказать ему, что если он потрудится изучить неприятельские силы, нас окружающие, то сможет судить, нам ли делать диверсии в помощь Первой армии с 40 тысячами человек против 120 тысяч… Я думаю, что ты бы не узнал меня, если бы увидел: я худею на глазах и страдаю невыносимо душевно — как за себя, так и за других. Князь (Багратион. — Е. А.) сам очень огорчен всем этим, и я его поддерживаю, как могу…»" Толстой уже упоминался нами в главе об Аустерлице — это к нему приходил Кутузов накануне битвы с просьбой убедить государя в ошибочности его намерений. На что обер-гофмаршал отвечал, что «его дело — пулярка и вино, а войной должны заниматься генералы». Вряд ли за истекшие годы Толстой поменял свои взгляды… Как бы то ни было, никто не смог тогда объяснить государю ошибочность его суждений о действиях Багратиона. И ранее уже недовольный командованием Багратиона на Дунае, царь и здесь увидел в поступках князя Петра упрямство, своеволие, пренебрежение монаршей волей, а также некомпетентность… А тогдашний государь у нас бьш хотя и воспитанным, но злопамятным и обид никому не прощал!
Глава двенадцатая
Тягость военных дорог
Попробуйте, читатель, представить себе, что вас затягивают в суконный солдатский мундир, обувают в тяжелые сапоги того времени. Затем вы, «в мундире застегнувши, сверх сумы и портупеи, одетых обыкновенно», надеваете шинель. Как написано в составленном в 1808 году А. А. Аракчеевым «Описании, каким образом солдату одеваться в походу», шинель свертывается «вдоль чрез левое плечо так, чтобы концы оной были на правой стороне ниже пояса, которые должны связываться шинельным ремнем». Ранец должен быть на спине сверх надетой чрез плечо шинели, да еще и «манерку привязывать сверху ранца на средине». В «Описании» указано точно, сколько солдату «в ранец полагается иметь вещей». Там значатся: «рубашек — 2, панталоны летние — 1, портянки — 1, фуражная шапка — 1, товар сапожный — 1, полунагалище — 1, кремней — 12, щеток — 3, терок — 2, ваксы — некоторое количество, дощечка пуговичная — 1, чемоданчик с нитками, мылом, игольником с иголками, гребенкою, песком и кирпичом — 1; сухарей на три дня. Ранец (должен) иметь весу со всеми вышеписанными вещами, в том числе летними панталонами и с манеркою, кроме шинели, 25 фунтов (десять килограммов. — Е. А.), с теми же вещами и зимними, вместо летних, панталонами — 26 фунтов». Да еще и вес самой шинели — не меньше пяти килограммов1. Наконец, не забудьте взять из стойки шестикилограммовое ружье. И в таком виде извольте пройти 30 верст в день, а наутро — снова 30!