Генерал Алексеев

Однако, по мнению Бубнова, Алексеев не оказал должной поддержки румынской армии сразу же после се вступления в войну. Четыре румынских армии (1-я, 2-я, 3-я и Северная) начали военные действия в Трансильвании, но уже в сентябре, в результате совместных ударов австро-венгерской и болгарской армий, румынские войска начали терпеть поражения. К концу года был занят Бухарест, остатки румынских сил отступили в Бессарабию. Русское командование в течение октября—ноября вынуждено было перебросить три армии (9-ю с Юго-Западного, 4-ю с Западного и 6-ю с Северного фронтов) для поддержки неудачного союзника. «Будь эти меры более решительными, — писал Бубнов, — возможно, и удалось бы спасти румынскую армию от полного разгрома и благодаря этому значительно уменьшить количество сил, необходимых для удлинения нашего фронта до берегов Черного моря. Но, с другой стороны, просто невозможно было предвидеть, что 700-тысячная румынская армия окажется до такой степени ни на что не пригодной. А генералу Алексееву после Брусиловского наступления и серьезных потерь у озера Нарочь приходилось в интересах будущего наступления в 1917 г. экономить силы».

Схожей точки зрения придерживался и генерал Гурко, отметивший недальновидность военно-политического руководства Румынии в ситуации, когда от него требовалось учитывать пожелания Алексеева и как можно решительнее содействовать развивавшемуся наступлению русских войск. «Румыны… вступили в бой только в последних числах августа, в то время когда наступление генерала Брусилова постепенно выдыхалось. Помимо недостаточности резервов и нехватки боеприпасов, с очевидностью начала проявляться усталость армии, которая в течение трех месяцев находилась в страшном напряжении от бесконечных боев. В то же время генерал Алексеев доказывал румынскому правительству, что большая протяженность их границы не допускает возможности защитить всю ее от вражеского вторжения собственными румынскими войсками, как не позволяет и предпринять наступление по всему фронту. Для этого было бы необходимо перебросить в Трансильванию, которая тогда была едва прикрыта австрийцами, русские войска и отозвать румынские части, занимавшие крайнюю восточную часть провинции Валахия близ сербской границы, для создания оборонительной линии на меридиане несколько восточнее Бухареста… Румыния тем не менее не воспользовалась преимуществами ни одного из предложенных вариантов, но начала с наступления по всему фронту, на протяжении всей границы». Поражение румынских армий стало в этой ситуации вполне закономерным.

Но, несмотря на неудачи Румынии и отсутствие развития наступления Юго-Западного фронта, летом 1916 г. вполне можно было говорить о реальных предпосылках «коренного перелома» в войне в пользу Антанты. Изменилась ситуация и на Западном фронте, где под Верденом и на р. Сомме были приостановлены атаки немецкой армии. Для ликвидации прорыва немецким и австрийским командованием с других фронтов было переброшено 30 пехотных и 3 кавалерийских дивизии. В результате Брусиловского прорыва значительная часть австро-германских армий на Юго-Западном фронте была разгромлена. Правда, по мнению критика Алексеева, военного теоретика Керсновского, «абсолютно безвольный» генерал «свел на нет блестящие успехи кампании 1916 года своими колебаниями, переговорами и разговорами». Не останавливаясь на психологических оценках Михаила Васильевича, без преувеличения можно сказать, что Брусиловский прорыв предопределил общий, успешный для Антанты, итог кампании 1916 г. Но очевидно, что этот успех мог бы стать гораздо большим не только при содействии других фронтов, но и при своевременной поддержке союзниками.

В разгар наступления Алексеев заявлял генералу Хэнбери-Уильямсу: «Операции, начатые нами, должны существенно изменить ситуацию. Единственно от их исхода зависят наши дальнейшие планы. Сейчас все усилия нужно сосредоточить на успешном выполнении начатых предприятий». Тем не менее произошло то, о чем серьезно предупреждал Алексеев, настаивая в переписке с союзным командованием, — на соблюдении обязательств, принятых в Шантильи: только в конце июня 1916 г., спустя месяц после начала Брусиловского прорыва, союзники начали операцию на р. Сомме. Запланированная в начале июня с целью координации военных планов и организации снабжения встреча генерала Алексеева с лордом Китченером — статс-секретарем английского правительства по военным делам — не состоялась. Крейсер «Гемпшир», на котором фельдмаршал отправлялся в Россию, подорвался на мине, поставленной немецкой подводной лодкой, и Китченер погиб. Позднее начальник германского Полевого Генерального штаба генерал Эрих фон Фалькенгайн писал: «в Галиции опаснейший момент русского наступления был уже пережит, когда раздался первый выстрел на Сомме»^{46}.

7. Осень 1916-го. Накануне грозных испытаний…