Читаем Генерал Алексеев полностью

По воспоминаниям фронтовиков, участников прорыва, изменения в «социальном составе» армий (особенно в пехоте) были достаточно заметны. Но отсюда еще не следовал вывод (актуальный для следующего, «революционного 1917-го» года), что боеспособность и боевой дух этих пополнений был безнадежно ниже тех кадровых сил, с которыми Россия начинала войну. Надежды на победу оставались и отличали как офицеров, так и солдат. Генерал Геруа писал: «Спустя всего полгода после того, как обе стороны, одинаково истощенные, остановились, русская армия смогла показать миру блеск побед, затмивших то, что было достигнуто ею в 1914 году с крепкими, еще не тронутыми, полковыми кадрами. Правда, “пехотность” войны нам удалось изменить. Подтянулось снабжение боевыми припасами, усилилась и окрепла артиллерия. Стало больше авиации.

Пехотинцы с любовью провожали глазами колонны гаубиц и мортир, а в офицерских полевых собраниях и среди солдат — на биваках и в окопах — обсуждали радостные вести: “Говорят, нам подают тяжелую батарею, орудий видимо-невидимо, не хуже француза будем”. Исчезало то огневое неравенство, которое взваливало всю тяжесть боя на плечи пехоты. Сознавая это, пехотинцы бодро смотрели на будущее». В подтверждение своих наблюдений Геруа приводил несколько боевых эпизодов: «Весна 1916 года. Кропотливая подготовка к наступлению, которого требуют от нас союзники. Там — Верден! В пехоте, в тылу за окопами, выкраивают время и место для обучения необстрелянных пополнений. Подготавливаются тактически офицеры и унтер-офицеры. Прапорщики из штатских, на которых было столько нареканий, часто преувеличенных, быстро превращаются в настоящих офицеров. Дух полков делает свое дело. Вот прапорщик М., пришедший из глубокой штатской среды, в критическую минуту атаки на нашу батарею бросается в штыки со своим прикрывающим взводом на австрийцев, отбрасывает их и гибнет сам. Вот прапорщик И., с наружностью профессора, близорукий и в очках, становится в бою случайным ротным командиром и для всех неожиданно проявляет не только мужество и настойчивость, но и тактический талант. О тех, кто выдвинулся из рядовых, из подпрапорщиков, и говорить не приходится. Выдвинул их в офицеры боевой опыт и храбрость. Они знали, как вести людей.

Обновленная к 1916 г., подтянувшаяся, помолодевшая и окрепнувшая пехота не замедлила показать себя в майских, июньских и июльских боях. На этот раз чувствовала она и крепкую руку своей артиллерии, которая, получив снаряды и калибры, широко развернула присущее русским пушкарям искусство».

В историографии подчас встречается утверждение, что Брусилов действовал якобы вопреки мнению Алексеева, который не принимал новую тактику прорыва неприятельских позиций и в телеграфных переговорах с Главкоюзом (19—21 мая 1916 г.) настаивал на том, чтобы «собрать на одном, избранном, участке подавляющую живую силу и наши скромные боевые средства, не разбрасывая последние по всему фронту». На самом деле здесь, очевидно, имел место не конфликт двух тактических методов прорыва, а разное понимание его результатов: Брусилов не исключал эффективного развития наступления на любом из участков фронта, тогда как Алексеев стремился добиться гарантированного успеха именно там, где это будет наиболее эффективно для реализации стратегического плана наступления всех фронтов. Его оценка действий Брусилова: «Он рвется вперед, не задумываясь над общим положением дел», — в немалой степени отражала этот принципиальный взгляд Наштаверха. Еще в октябре 1914 г., после того как была окружена крепость Перемышль, Брусилов, вопреки указаниям Алексеева, добился от генерала Иванова согласия на ее штурм, не дожидаясь подвоза осадной артиллерии. Рассчитывая на небольшое количество гаубиц, трехдюймовые полевые орудия и команды подрывников, командующий 8-й армией приказал атаковать укрепления Перемышля. Однако штурм «с налета» не удался и привел к неоправданно высоким потерям со стороны наступавшей русской пехоты. Известная песня «Брала русская бригада Галицийские поля» довольно точно передает настроения участников штурма, оставшихся инвалидами («Брала русская бригада Галицийские поля, и достались мне в награду два дубовых костыля. Из села мы трое вышли, трое первых на селе, и остались в Перемышле двое гнить в сырой земле. Я вернусь в село родное, дом срублю на стороне, ветер воет, ноги ноют, будто вновь они при мне…»)

Также и теперь, весной 1916 г., Брусилов сохранял приверженность быстроте проводимых операций. В частности, он считал необходимым отказаться от длительной артиллерийской подготовки в начале прорыва, а призывал подчиненных сосредоточиться на внезапном, но мощном артиллерийском обстреле (позднее его стали называть «налетом»), который не даст врагу возможности перегруппироваться, подготовиться к обороне.

Перейти на страницу:

Все книги серии Путь русского офицера

Маршал Конев
Маршал Конев

Выходец из семьи кулака, табельщик по приемке леса, фейерверкер русской армии, «комиссар с командирской жилкой», «мастер окружений», «солдатский маршал» Иван Степанович Конев в годы Великой Отечественной войны принимал участие в крупнейших битвах и сражениях. Под Смоленском, Москвой и Ржевом, на Курской дуге и украинской земле, в Румынии и на берлинском направлении он проявил высокие полководческие качества. Конечно, были и неудачи, два раза на него обрушивался гнев Верховного Главнокомандующего И.В. Сталина. Но Конев своими делами доказывал, что он достоин маршальского жезла.В книге на основе ранее опубликованной литературы и документальных источников раскрывается жизненный и боевой путь талантливого полководца Красной Армии Маршала Советского Союза И.С. Конева.

Владимир Оттович Дайнес

Биографии и Мемуары / Военная история / Образование и наука / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии