Гендерная революция

Бывшая жена и бывшая мать стала жить в другом общежитии, привратницей. В ее комнате постоянно толкались торговцы овощами с местного рынка, оттуда раздавались пьяные вопли и доносились неприятные запахи. Папа и дедушка новорожденной пытались ее увещевать, а потом папа официально развелся с ней. Дедушка с бабушкой взяли девочку к себе, пока ей не исполнился год. С этих пор она жила часть времени в Красноярске с папой, а часть года в поселке на руднике с дедушкой и бабушкой — на молоке и овощах с огорода.

Через два года папа женился второй раз, на девушке курсом младше. Вторая жена как-то больше интересовалась книгами, чем нарядами; сложилась дружная пара, а дочка от первого брака стала звать ее «мамой» — ведь молодая женщина заботилась о ней. Свою же настоящую биологическую мать она никогда и не видела. Вторая жена тоже родила дочку.

Все кончилось хорошо? Не спешите…

Девочке было пять лет, когда ее биологическую маму стали выселять из общежития — как деклассированный элемент, от которого всем вокруг плохо. Тут-то она и сообразила, как хорошо быть матерью-одиночкой: по закону, такую мамашу невозможно ниоткуда выселить. Как бы она себя ни вела. Мамаша прониклась родительскими чувствами и кинулась в суд. Суд рассудил «справедливо» — ребенок должен жить с матерью! Нигде в законах не написано, что с матерью, но ведь есть такая судебная практика? Есть. Судебная практика никак не оговаривает, что от личности матери что-то зависит. Вот если бы ее лишили материнских прав… Такая возможность была — но папе и дедушке в голову не приходило, что такую операцию проделать в их же интересах.

Судебные исполнители взяли вопящего от ужаса ребенка из любимой и любящей семьи и отдали ее вечно пьяной, нечесаной «матери». Папа кинулся к адвокату, когда-то разводившему с женой: помогите! Адвокат оказался человеком практическим:

— Если подать на апелляцию в суд более высокой инстанции — может быть, и удастся что-то сделать. Но не сразу. А если ты будешь пытаться доказать, что мать твоей дочери ведет аморальный образ жизни — твоей же дочери станет хуже, да и тебя самого запросто могут прирезать. Пока будешь вертеться возле — и прирежут. Это понятно?

Несчастный парень опустил голову, кивнул.

— Даже если что-то докажем, за это время дочка твоя или умрет, или вернется к тебе больнаяпребольная да еще с искалеченной психикой. Тоже все ясно?

Парень кивнул еще раз.

— А вот с тысячу долларов у тебя или у твоего отца найдется?

— У отца — точно найдется.

— Тогда предложи ей тысячу долларов, и пусть бывшая жена напишет расписку — что от дочери навсегда отказывается. Усвоил?

— А если она… Если…

— Предложи сперва пятьсот долларов, цену постепенно повышай.

Парень так и сделал: посулил бывшей жене пятьсот… потом семьсот… восемьсот долларов… На этой цифре и остановились. Пока бывшие супруги торговались в грязной, воняющей гнилыми овощами комнатенке, на папе буквально висела его дочка: грязная, тощая, с воспаленными от слез глазами. Ребенок вцепился в папу всеми четырьмя конечностями, трясся от переживаний и озноба. Папа ушел, унося с собой расписку и больную, голодную дочь.

Конец истории все же счастливый: ребенок писался в постель и кричал по ночам всего месяц, потом здоровье восстановилось (у «мамы» он провел всего неделю). Восторжествовала и справедливость: пока папа торговался с «мамой», в комнату заглянул азербайджанец[21] — один из ее сожителей. Он видел, как переходили из рук в руки грязные зелено-серые бумажки… с тех пор «маму» никто и никогда не видел. Как в воду канула.

Между прочим, я знаю вовсе не одну историю такого рода.

ТРЕТЬЕ. До сих пор считается, что женщины — пол обижаемый.

Существует некое предубеждение против «мужчины вообще». Мы-де и грубые, и жестокие, и агрессивные. Наверное, это предубеждение было справедливо многие годы назад, когда мы были хозяевами земли, а женщины были согнуты в покорности. Но с тех пор много раз воды океанов испарялись, выпадали снегами и дождями и снова уносились в океаны.

Сегодня женщины вовсе не наши рабыни. Если говорить о детях — то с ними дамы жестоки ничуть не меньше нас. Пожалуй, и побольше. В США есть такое учреждение — Национальный центр исследований в области жестокого обращения с детьми. Согласно статистическим данным этого центра 59 % лиц, от действий которых произошла смерть детей — женщины. 50 % таких людей — матери этих детей. Только 23 % убийц детей — их отцы и 10 % — отчимы или сожители матерей.

Как видите, стоит приглядеться к статистике, разлетаются в дребезги все древние предубеждения.

Данные того же Национального центра — жены признавались, что скорее они будут нападать на мужей, чем мужья на них. Так что и семейный агрессор сегодня — не обязательно мужчина. Да, он сильнее, и намного — но у него гораздо больше внутренних, чисто инстинктивных запретов и ограничений. Мы до сих пор исходим из того, что мы — сильные, мы должны быть защитниками женщин, и что далеко не все позволено.

У женщин намного слабее инстинктивные программы, запрещающие причинять вред мужчине. А возможности сравнимые с мужскими.