Гектары в тумане

Вера Петровна: – Ты в разуме, дочка, или как? Причём, здесь я? Адатмыра ушла к себе, скажем так, на болото. Но бог знает, куда ушла и кто она, вообще, такая?

Екатерина Семёновна: – Но почему ты её не удержала? Почему не закрыла дверь на замок и не спрятала ключи?

Вера Петровна: – А почему этого не сделела ты?

Екатерина Семёновна: – Я? Да я с большим удовольствием задушила бы эту гадину!

Вера Петровна: – И всех тех ты бы задушила, кто не желает слушать твой бред и у кого ты не пользуешься уважением. Ты полный ноль, Екатерина! Люди не любят, когда к ним обращаются, как к скотам, дружочек мой.

Появляется Лёша, лицо заспанное. Он в трусах и майке. Возмущён, взволнован и удивлён.

Лёша: – Не понял! А где моя… эта… вспомнил. Магарыма? Красивое нежное имя.

Вера Петровна: – Велика же твоя любовь к ней, если ты даже имя её не запомнил, Лёшенька. Она – Адатмыра. То ли русалка, то ли инопланетянка, а может быть, и ни то и ни другое. Тебе просто нужна была интересная и не совсем обычная игрушка. Но ведь это же не любовь.

Екатерина Семёновна: – Любовь – не любовь! Какая разница! Мама, не мучай ребёнка! Скажи, где она и когда вернётся!

Лёша подбегает к окну. Смотрит на улицу.

Лёша: – Я понял, она пошла за пивасиком или даже за водкой. В утреннем кафе можно всё купить и в любое время. Да и в магазине, если чуть переплатить.

Вера Петровна: – Она ушла к себе, на болото. Так она сказала.

Лёша (падает на колени, заламывает руки): – Где же мне её теперь искать? Как я хочу Адатмыру!

Вера Петровна: – Она обещала вернуться. Но я не знаю, Лешенька, вернётся ли. Да и зачем она тебе нужна? Немолодая, с зелёными волосами, одета в рваньё, так же, как и я.

Екатерина Семёновна: – Мама, но ты дай нам денег, и мы тебе чего-нибудь купим из одежды.

Вера Петровна: – На деньги, которые я получаю на двух работах, да с моей неплохой пенсией, друзья мои, я бы была одета и обута, как принцесса. В квартире стояла бы хорошая мебель, а не обломки.

Лёша (встаёт на ноги): – Ну, у меня в хате… всё неплохо. Евроремонт. Всё нештяк! Но тебе-то зачем всё такое, бабуля? Ты же старая.

Екатерина Семёновна: – Алешеньке ведь надо… Он же развивается.

Вера Петровна: – Тебе тоже надо, ты тоже развиваешься. Я и смолоду всё вам отдавала. Такие деньги вбухивала. Хорошо бы – на дело. Тогда понятно. Но, чёрт с вами! Жаль, что всё уплывает в какие-то странные компании, на какие-то постоянные пикники… Когда меня не будет на Земле, я посмотрю на вас с небес, и мне горько станет и обидно за то, что ничего из вас доброго не получилось.

Екатерина Семёновна: – Не думаю, что ты посмотришь на нас с небес. Скорей всего, тебе гореть в аду, мамаша.

Вера Петровна: – Это почему же мне придётся находиться там? Нечестно. Здесь жила, как в аду, и после смерти тоже… ад. Полная несправедливость.

Екатерина Семёновна: – Не спорь, мама. Ты этого заслужила. Ты укоряешь меня и Алёшу постоянно за то, что иногда помогаешь нам… материально. Что же тут такого особенного? Да не оскудеет рука дающего.

Вера Петровна: – Да не отвалится рука берущего. Здесь не помощь, дорогая Катя. Здесь… Проще говоря, вы методично вгоняете меня в гроб. Единствеено, что осталось – эта трёхкомнатная квартира. Вот вы и ждёте…

Лёша: – Ничего мы такого не ждём. Бабуля, к чему такие пустые разбирательства? Всё идёт нормально, но… не совсем. Я ведь не смогу теперь жить без Адатмыры.

Вера Петровна: – Сможешь, Лёша. Ещё как сможешь! Ты не из тех, кто под танки бросается. Вы живёте только ради себя. Я говорю про тебя и твою маму.

Лёша (садится в кресло): – Чего на тебя сегодня нашло, бабуля? Какая муха тебя укусила? Ты всегда меня поддерживала… Сейчас, например, у меня так болит голова. Просто, невозможно терпеть.

Екатерина Семёновна: – Я тоже граммов сто водки бы выпила. Хочу, чтобы у меня давление нормализовалось. Очень помогло бы. Немного полезно для… здоровья. Некоторые академики так и советуют.

Вера Петровна: – Вам вчера эти же самые академики посоветовали вдвоём шарахнуть, по сути-то, смертельную дозу водки. Там ведь оставалось три бутылки со спиртным. И ещё немного.

Екатерина Семёновна: – Я знаю точно, что ничего больше нет. Водка так легко пошла вовнутрь. Правда, ведь, Алёша?

Лёша: – Правда. Но сейчас я умираю. Если я не выпью граммов двести водки, то сердце моё остановится. Оно и так останавливается. Я переживаю.

Екатерина Семёновна: – А чего ты переживаешь, Лёша?

Лёша: – Вдруг моя Адатмыра утонула в болоте или её волки съели.

Екатерина Семёновна: – Так это же хорошо, мальчик мой. Туда ей и дорога! Ульяна намного лучше. Красивая, молодая, умная…

Лёша: – Что ты говоришь, мама? Как ты можешь такое говорить? Мне без моей Адатмыры нет жизни.

Екатерина Семёновна (Вере Петровне): – Дай мне хоть тысячи полторы на пиво. Может быть, я по-тихому схожу. Уже ведь десять часов утра, пивом вовсю торгуют. А то ведь моему ребёнку совсем плохо.