Гегемон Греции! (ЛП)

«Вы лекарь?». — Увидев медицинскую коробку, которую он нес, мужчина спросил с улыбкой.

«Да. Мы с моим учителем отправимся в Турию, чтобы принять участие в… эээ… медицинском симпозиуме».

«Лекари Теонии очень искусны в медицине и благословлены Аидом, чтобы возвращать к жизни тех, кто умирает. Так что вы пришли в правильное место, чтобы учиться!». — На лице мужчины появилось понимание, затем он добавил: «Какое совпадение! Я тоже еду в Турии».

От этих слов Никострату стало не по себе. Поэтому он встал и сказал: «Пойдемте. Нам нужно спешить».

Затем группа начала двигаться по тротуару.

За тротуаром были поля, засеянные зерном, ничем не отличающиеся от тех, что они видели раньше. Единственное отличие заключалось в том, что водные каналы пересекались, были шире и глубже. Рабы были настолько увлечены своей работой, что даже пели во время работы, и их хозяева не только не останавливали их, но некоторые даже начинали петь. Рабы-Теонийцы были больше похожи на нормальных людей, чем безжизненные рабы Кротона, и это был не единичный случай, так как почти все рабы-Теонийцы, которых мог видеть Ликасис, находились в таком состоянии.

Ликасис не мог этого понять. Он родился в крестьянской семье и многое знал о жизни фермера. Фермеры в Кротоне обычно имеют одного или двух рабов, но они не могут позволить себе больше, если их становится больше. Из-за необходимости в рабочей силе для выполнения сельскохозяйственных работ они очень зависят от рабов, поэтому они не притесняют их так сильно, как владельцы мельниц в городе. Скорее, они даже считают рабов частью своей семьи.

Когда Ликасис был ребенком, о нем заботился раб в его семье. Поэтому он всегда считал, что честный фракийский старик больше похож на его отца, чем родной отец.

Кротонские крестьяне и так хорошо относятся к своим рабам, но может ли быть, что Теонийцы относятся к своим рабам лучше? Ликасис подумал, что это не так, и хотел посоветоваться со Страсиппом. Однако, когда он повернулся, чтобы посмотреть на них, то увидел, что Никостратос занят обсуждением медицинских проблем со Страсиппом. Поэтому ему пришлось пока отказаться.

Уголком глаза Ликасис заметил, что человек, с которым он разговаривал раньше, идет недалеко позади них. От неожиданности он замедлил шаг: «Я — Ликасис из Кротоне. Благодарю тебя за объяснение».

«Я Кариадес, Сицилия». — Я много раз бывал в Турии и знаю больше о Теонии. Поэтому если тебе что-то непонятно в этом союзе городов-государств, не стесняйся спросить меня».

Мужчина, казалось, воспринимал его мысли, заставляя Ликасиса чувствовать себя неловко. В конце концов, он кивнул и спросил: «Я не понимаю, почему эти рабы так счастливы?».

Следуя по направлению пальца Ликасиса, Кариадес увидел поющих в поле рабов. Он немного подумал и сказал: «Это потому, что они увидели надежду».

«Надежду?».

Кариадес стал торжественным, затем сказал низким и протяжным тоном: «Великий Аид однажды сказал, что «Судьба у всех разная. Кто-то рождается богатым, кто-то — бедным, кто-то становится рабом, а кому-то повезло стать вельможей. Но пока мы всегда имеем благие намерения и не сдаемся, как только наша жизнь заканчивается и мы попадаем в ад на суд, перед лицом золотой шкалы равенства и бескорыстия, статус и богатство, которые мы имеем перед смертью, всего лишь иллюзорны. Что действительно решает, отправится ли душа в прекрасный Элизиум или в ужасающий ад, так это то, что вы сделали в своей жизни». Добрые попадают в Элизиум, а злые — в ад. Поэтому те, кто всю жизнь боролся, могут наслаждаться музыкой и вкусной едой, а те, кто любит досуг, но ненавидит тяжелый труд, будут вечно страдать от каторги».

Ликасис был ошеломлен: «Вы… вы хотите сказать… что причина, по которой эти рабы работают с таким энтузиазмом, заключается в том, чтобы попасть в Элизиум?».

«Не совсем. Давос, Архонт Теонии, в жилах которого текла кровь Аида, был просвещен своим отцом-богом и принял в Сенате законопроект, гласящий: «Каждый год на Празднике Аида выдающиеся рабы городов-государств будут получать свою свободу. — Таким образом, в этот день Давос дарует свободу принадлежащим ему рабам. А поскольку Давос был глубоко любим Теонцами, они также находились под влиянием Архонта. Поэтому, когда у них была свободная возможность, они также рассматривали возможность освобождения своих рабов, которые внесли вклад в их семьи».

«Я помню, что в прошлом году был один нубийский раб, которого хозяин послал на портовый рынок, чтобы купить товары. Но по дороге домой он спас двух тонущих детей в реке Крати. Не только отец ребенка был готов заплатить за его свободу, но и весь город единодушно просил его освободить… Таким образом, ты видишь, какая атмосвфера в Теонии? Как эти рабы могут не быть счастливыми?».

Ликазис кивнул. Хотя Кротоне тоже дал рабам свободу, они все же никогда не предлагали таких законопроектов, как это сделала Теония. Более того, число освобожденных рабов не было столь частым и многочисленным.