Где-то у Проциона

– К переселению, – ответил Башкирцев. – Безопаснее и полезнее для всех разделить нас и нормальных людей. Мы планируем создать гиперсеть на астероидах. Дальнейшее развитие глонета. Скайнет или Великое Кольцо… Там даже нам работы хватит лет на сто как минимум. Ну, и Земле выгодно: сырье и промышленность на астероидах, возможность перейти полностью на солнечные электростанции, базы для исследования внешних планет и запланетного пространства, ближайшие звездные системы – это все нам вполне по зубам. И мы с вами, Вадим, вполне может статься, еще вспомним этот разговор где-нибудь в системе Проциона, например…

– Круто… – сказал Лунин.

– Да. Но это при условии, что нам удастся справиться сейчас с теперешними нашими проблемами.

– И для большего осознания вы и привели меня сюда на экскурсию.

– Да, – повторил Башкирцев. – Иначе бы до вас не дошла вся серьезность ситуации.

– Черт побери, – сказал Лунин.

У него сложилась, наконец, картина того дела, в котором он неожиданно оказался участником. И оно предстало настолько грандиозным, что Вадим испытал нечто вроде головокружения. Во всяком случае, ничего подобного в сознательной истории человечества никогда еще не происходило. Лунин раскрыл рот, чтобы задать вопрос, но вдруг сообразил, что разговаривают они уже довольно долго. Он озадаченно посмотрел на часы. Потом на Башкирцева.

– Я ускорил наше с вами время, – ответил тот, опережая Вадима. – Сейчас примерно тот же темп, что и в реальном мире. Мы можем разговаривать без спешки.

7

– И для чего же в таком случае потребовался этот переход сюда через ноль? – поинтересовался Лунин после некоторой паузы.

– Не ищите подвоха там, где его нет, – ответил Башкирцев. – Все равно вы пока не представляете, как устроен наш мир. Поэтому слушайте, что вам говорят более опытные товарищи. И… – он неожиданно улыбнулся. – И задавайте вопросы. Чем больше, тем лучше. Не пугайтесь спросить глупость – вас поймут. Все мы через это прошли.

– Ну, а все же?

– Через ноль мы сюда шли именно потому, почему и было сказано. Обычный способ занял бы слишком много времени. Сложность-то ведь не в том, чтобы разогнать или затормозить ваш личный комп. Что я, кстати, сейчас и сделал. И это же мы проделывали в Диптауне. Главная трудность – синхронизировать те информационные потоки, с которыми ваш интерфейс взаимодействует в конкретном окружении. То есть – буквально штатно завершить работу всех приложений, что функционируют на окружающих носителях. А потом так же штатно запустить на новом месте с других. «Выключение компьютера было произведено без правильного завершения работы программы» – знаете ведь этот транспарант? Вот тут то же самое. Комп просто не может быстрее отработать переход. Так что проще выключить… Хотя и малоприятно, конечно. Прямо скажу: не всякий человек подобное выдерживает. Особенно если длительное. Но минуту – могут все нормальные люди. Это я специально вам говорю, чтобы вы не волновались. Потому что уходить отсюда мы будем таким же способом, как и пришли.

Вадим непроизвольно поежился.

– И никак иначе нельзя? – спросил он.

Башкирцев покачал головой.

– Нельзя. Это чисто аппаратное ограничение. По железу.

Лунин подумал.

– Но все-таки я не понял… – сказал он. – Сейчас-то что? И в Диптауне?

– И сейчас, и в Диптауне мы производили ускорение своего собственного времени. Без обработки внешних потоков. При переходе же из хронопогреба в нормальное время, а затем на чердак в штатном режиме нужно обрабатывать огромный массив данных от «окружающей среды». Сейчас же вокруг нас, – Башкирцев повел рукой. – Просто картинка. Примерно как при нажатии кнопки «пауза». Это у нас называется боковым или личным временем. И может в принципе управляться каждым желающим индивидуально, независимо от местонахождения… Но это, в общем, не самое главное на данный момент – из-за чего мы сюда пришли.

– Да, пожалуй… – согласился Лунин.

– Ты сейчас вот что сообрази. Мы не компьютерные программы. И не искинты с эмуляцией наших личностей. Мы – живые существа. Только не на биологическом субстрате, а на самом что ни на есть фундаментальном, что имеется во Вселенной – на вакууме. Честно скажу – даже я толком не знаю, что сие в полном объеме означает. Мы над этим тут уже который год ломаем головы и пока еще очень мало выяснили. И хуже всего здесь то, что это открытие было получено во многом случайно и – главное – преждевременно.

– Почему? – не понял Лунин.

– Потому что мы попросту не можем ничего объяснить тем, кто остался снаружи. Даже прямым текстом.

– Как это?

– А ты на себя посмотри, – невесело усмехнулся Башкирцев. – Вот ты уже прожил здесь год. Кое-что повидал, кое в чем поучаствовал. Сильно ты веришь тому, что я тебе говорю? Или всего лишь принимаешь «к сведению»? Так и с теми. И особенно хреново, что в числе непонимающих – наше же собственное руководство. Не страной даже – я про тех и не говорю – а нашим же институтом.

– Но почему? – изумился Лунин.

Башкирцев усмехнулся еще раз.