Где-то у Проциона

– Там время заторможено, – пояснил Кремер. – В сто раз. И там кое-что находится, что тебе, безусловно, полезно будет посмотреть. Вот только я не думаю, что сейчас это хорошая идея. До старта осталось тридцать шесть часов. А на транскомпрессию нужно помнишь сколько?

– Сутки, – ответил Вадим.

– Это в камере. А сколько времени в хронопогребе и в реале?

– Ну, две недели и час примерно – соответственно… Упс! – до Вадима дошло, и он посмотрел на Башкирцева.

– А мы не будем пользоваться переходной камерой, – сообщил тот.

Кремер тяжело вздохнул.

– Вот поэтому я и против, – сказал он.

Вадим ничего не понял.

– Мне кто-нибудь объяснит? – спросил он недовольно.

– Терпи, Димка, – неожиданно проявил сочувствие Кремер. – Это и есть нестандартная адаптация. Ты ж пока так ни черта про нас и не знаешь. Вот всплыла очередная новость.

– И в чем же она заключается?

– В том, что Андрей Ильич хочет тебя через ноль переключить…

– Это как? – Лунину эта затея отчего-то сразу не понравилась.

– Это значит выключить у тебя в блоке комп, вынуть носитель из стойки, где он находится сейчас, и переткнуть в ту, где находятся блоки «чердака», – пояснил Башкирцев. – Технически такая возможность предусмотрена. Займет она где-то четверть часа. И комп сразу заработает на той же скорости, что и остальные в группе. Беда в том, что эта операция связана с очень неприятными ощущениями…

– Какое, нафиг «неприятными»! – перебил Витька. – Это ж эквивалент клинической смерти! Только еще хуже!

– Погодите! – решительно встрял Вадим. – Я ничего не понимаю! А как нас в чемодане-то тогда возили?

– Там нас никто не выключал! – напомнил Кремер. – Там время тормозили всего лишь в десять раз! А тут – полная остановка! Ты представляешь, что это такое? Абсолютная сенсорная депривация! Никаких ощущений – вообще. Притом, что сознание у тебя останется.

– Ну и что? – спросил Лунин.

– Да свихнешься ты на хрен за эти пятнадцать минут! Вот что!

– Ну, Виктор, не преувеличивай! – возразил Башкирцев. – Это вся операция по перестановке займет пятнадцать минут. А реально время отключения составит что-то около минуты всего. Не наводи на Вадима панику! И никакая это не клиническая смерть – ты это прекрасно знаешь…

Витька безнадежно воздел брови и засопел, всем видом выражая неодобрение.

– А что – обойтись никак нельзя? – спросил Вадим.

– Можно, конечно… – Башкирцев вздохнул. – Только с этой экспедицией следующий раз неизвестно когда будет. А я бы очень хотел тебя туда сводить.

Лунин посмотрел на Кремера, но тот лишь сокрушенно покачал головой.

– Да что там хоть такое? – задал вопрос Лунин, уже понимая по прошлому опыту, что ответа не получит. Так и оказалось.

– Да если б можно было рассказать – стал бы я тебя туда тащить? – посмотрел на него Башкирцев. – Конечно, ты можешь отказаться. Но лучше бы тебе там побывать…

Вид при этом, что у него, что у Кремера был какой-то странно одинаковый. Несмотря на, казалось бы, разногласие, оба они явно хотели, чтоб Вадим побывал на этом самом «чердаке». Вадим поизучал их пасмурные лица и со вздохом сказал:

– Ладно… Ведите. Вивисекторы…

4

Витька оказался прав. Вадим убедился в этом почти сразу же, как только руки неведомого ему техника где-то там, в реальном мире, остановили работу процессора.

Все просто исчезло.

Не осталось ни окружающего, ни самого Лунина. Ни рук, ни ног, ни туловища. Даже пошевелить было абсолютно нечем. Последнее почему-то особенно произвело на Вадима впечатление. Причем не по причине отсутствия ощущения тела. Просто, собравшись было, как обычно, изречь самому себе что-нибудь по этому поводу, Вадим неожиданно обнаружил, что голосовые связки ему не повинуются. А в следующий момент сообразил, что и удивиться по такому случаю тоже не получается. То есть удивиться-то, как раз получилось. А вот выразить это удивление – нет. Отчего Вадим испытал весьма неприятный дискомфорт. Сродни впечатлению человека, увидевшего во сне, что он заживо похоронен, от этого пробудившегося и обнаружившего, что – и на самом деле…

Кошмар, одним словом. И кошмар этот продолжался целую вечность. Потом вечность схлопнулась. Превратилась в точку, в ничто, в ноль, стала еще меньше и начала расширяться обратно до бесконечного размера. Вокруг разлетались во все стороны элементарные частицы, от скорости превращаясь в звезды и галактики и собственной тяжестью разверзая бездну, куда рушилось все, в том числе и продолжавший оставаться лишенным подвижности Лунин. И это тянулось еще одну бесконечность времени. А затем снова вывернулось наизнанку. И понеслось по новой – неизвестно куда, неизвестно зачем, неизвестно как. Сколько раз его схлопывало до состояния точки и размазывало по Вселенной – он не мог бы сказать даже под пыткой. Да и кто он сам такой – тоже. Он не помнил ни имени, ни фамилии, ни планеты Земля. Он – просто был. Или не был – когда схлопывался. А потом был снова. И снова – не был. И это было непереносимо…