Где-то на Северном Донце

Командиры недолго совещаются, распределяя новью свои обязанности, затем расходятся. Лепешев остается один. Он понимает, что теперь не он хозяин на этом изрытом взрывами клочке земли, и чувствует легкую ревность. Мимо ползут грузовики, устало бредут к реке красноармейцы-связисты. Некоторые из них приветливо здороваются с лейтенантом, освещающим дорогу маленьким фонариком. Потом рядом с Лепешевым появляется сержант-сигнальщик с мощным аккумуляторным фонарем, и на лейтенанта уже никто не обращает внимания. Ему остается лишь завидовать четкости и порядку, который быстро устанавливается на узкой дороге, идущей к реке, порядку, который установили энергичные командиры, оттеснившие его, Лепешева, недавнего хозяина мыса, на второй план.

Лепешев идет в конюшню. Там его встречает Глинин. Докладывает:

— Товарищ лейтенант! Задание выполнено. Убитых нет, легкораненых трое.

Лепешев приказывает развести за задней стеной здания костер, Когда это сделано, строит взвод и медленно говорит:

— То, что вы сделали, — видели собственными глазами. Добавить к этому нечего. Мне остается лишь сказать, что я счастлив командовать такими бойцами. Надеюсь, что и в будущем мне не придется говорить других слов. — И заканчивает свою краткую речь: — От имени командования благодарю вас за отличное выполнение задания!

— Служим Советскому Союзу! — дружно звучит над покрытой туманной дымкой рекой.

«Значит, скоро рассвет», — отмечает про себя Лепешев и обыденным голосом командует:

— А теперь всем спать. Отдыхайте, товарищи.

Строй рассыпается, оживленно переговариваясь, бойцы расходятся.

Лепешев доволен, что никто не спросил, когда взвод будет переправляться, долго ли еще они будут сидеть в земляных норах на этом прибрежном взлобке. Почему не торопится переправляться — лейтенант и сам не знает. Какое-то смутное предчувствие подсказывает ему, что он, Лепешев, и его пулеметчики еще понадобятся здесь.

Лепешев стоит у самого обрыва и смотрит вниз. Коренастый капитан, видимо, дремать не любит. У берега уже не видно ни плотов, ни понтона. Под вербами, в свете автомобильных фар, бойцы разносят по щелям и береговым нишам носилки. Врач сортирует раненых — кого переправлять в первую очередь, кого класть в укрытие. И Лепешев снова невольно завидует: такого порядка при переправе его собственной дивизии не было.

* * *

Сзади появляется Глинин.

— Вас зовут, — тихо говорит он незнакомым взволнованным голосом. — Генерал Федотов. Командир дивизии.

Лепешев удивляется взволнованности всегда хмурого, бесстрастного бирюка, но от вопросов воздерживается.

Генерал неширок в плечах, не лишку в нем и росту. Он стоит возле камуфлированной «эмки» и зябко поправляет накинутую на плечи шинель. На петлицах поблескивают звездочки.

— Товарищ генерал, лейтенант Лепешев…

— Ладно, давайте без формальностей познакомимся, лейтенант Лепешев. — Генерал жмет сухими, неожиданно сильными пальцами руку Лепешеву и разглядывает его из-под козырька сдвинутой на лоб фуражки. — Вот вы какой… Спасибо. Вы нам здорово помогли.

— Что вы, товарищ генерал… — Лепешеву неловко. За одну ночь услышал лейтенант столько искренних похвал и благодарностей, сколько не получил за всю предыдущую военную службу, хотя порой бывало куда тяжелей.

— Не скромничайте, лейтенант. Когда немцы ударили по авангарду из минометов, мы шли на последнем дыхании. Уже приняли было решение укрепиться на сутки в балках, чтобы дать людям хоть чуть-чуть отдохнуть. А это значило бы, что мы могли завтра никуда не выйти. Могли навсегда остаться в тех балках… — Генерал опять зябко ежится.

— Вы нездоровы, товарищ генерал? Пойдемте к костру. Там теплее.

— Есть костер? — оживляется генерал. — Пойду с удовольствием. Несколько дней ночевал на земле. Очевидно, простыл немного.

У костра они садятся на пустые патронные ящики. Генерал угощает Лепешева папиросой и блаженно протягивает руки к огню.

— Правду солдаты говорят, что вы пошли нам на помощь по собственной инициативе?

— Не совсем так… — Для Лепешева вопрос этот неожидан. — Командир нашей дивизии полковник Савеленко знает, что мы встречаем вас.

— Знает? — Генерал окидывает Лепешева цепким взглядом небольших, глубоко посаженных глаз.

— Да, знает.

— Хм… Что ж, встретимся — поблагодарю его за воинское братство. — В голосе генерала Лепешеву слышится сомнение, и он спешит изменить неприятное направление разговора.

— Как вам удалось сохранить столько техники? — спрашивает он. — Такой путь прошли… Наши переправились без единой автомашины. А у вас даже танки!

— Э-э, юноша… — слабо улыбается генерал Федотов. — Всего один танк. А вчера их было куда больше. И бойцов много потеряли. Из вышедших половина раненых. Неделю же назад была полнокровная дивизия.

— Н-да… Окружение — не шутка, — сочувственно вздыхает Лепешев, наслаждаясь папиросой. В присутствии этого утомленного, грустного человека с генеральскими звездочками на малиновых петлицах он чувствует себя свободно и легко.

Они молчат, думают каждый о своем. Наконец генерал спрашивает:

— Когда вы планируете переправиться к своим?