Где поселится кузнец

Глава десятая

— Мистер Турчин, к вам пришли! — разбудил меня голос посыльного Томаса.

На крыльце ждали трое, с видом заговорщиков после бессонной ночи. При одном взгляде на редактора маттунской газеты Тэдди Доусона, на директора почтовой конторы и мистера Хэнсома — начальника станции, который верховодил в Маттуне отделением молодой республиканской партии, я понял, отчего так поспешно разбудил меня единственный мой служащий, сын хозяйки дома, половину которого перекупила компания Иллинойс Сентрал для конторы: один вид трех знаменитых граждан города привел в трепет юношу.

— Вы нам нужны, Джон! Чертовски нужны! — объявил редактор, пожимая мне руку с чертовской же энергией.

Двое других молчали; их молчание взывало ко мне сильнее слов Доусона. Я застегнул куртку: сентябрь стоял мягкий, но пока нас остужал ночной ветер от Великих озер и равнин Канады. Ветер нес к крыльцу железный крик паровозов, запахи рабочего дыма, масел, сосновых бревен из соседних Айовы и Миссури, красок, щедро положенных Маккормиком на новенькие молотилки и жатки.

— Вы сегодня необходимы Маттуну, мистер Турчин, — подтвердил и директор почтовой конторы.

— Ах, Тэдди, — шепнул я, опасаясь разбудить Надю. — Как я мечтал, что понадоблюсь целому городу!

— Сегодня Маттун станет исторической ареной. Вы первый, к кому мы пришли!

Я покорно склонил голову и сказал:

— Но я не спал, Доусон. Я ночью притащился домой товарным поездом, верхом на миссурийских соснах.

Мы дружили с Тэдди: я за гроши резал ему виньетки и карикатуры, «Маттунский курьер» еще нищ и юн. Тэдди пока не зарабатывал, а проживал свое, он печатал и Надю, ее заметки о женском движении, подписанные N. Т.

— Никаких отставок, солдат! — воскликнул Тэдди. — У свободы не берут отставок.

Станционный начальник — коротышка со сверкающим взглядом больших зеленоватых глаз — смотрел на меня без почтения. Мы служили одной компании; Хэнсом командовал десятками сотрудников, от машинистов и кондукторов до подметальщиков, платил и мне жалованье и никак не мог склонить меня к вступлению в республиканскую партию.

— Свобода! Вчера я побывал на ее развалинах, — охладил я пыл редактора Доусона. — Знаете, Тэдди, где сейчас находится ваш друг Эдвин Рэмэдж?

— За редакторской конторкой.

— В больнице, Доусон. В беспамятстве, в больнице. Печатные машины разбиты, шрифты втоптаны в землю, типография догорала, когда я появился в городе…

Рэмэдж в один год с Доусоном закончил Гарвард, вернулся в Миссури и стал печатать газету «Херальд оф Фридом» в городишке за Миссисипи, в полусотне миль от штата Иллинойс. Рэмэдж печатал листовки, речи иллинойского адвоката Линкольна, он согласился издать мою пиесу об идеях свободы и личной независимости; я спешил к нему с готовым к набору списком, а попал на тризну, в гарь неостывшего пожарища. Я рассказал ранним гостям, как орды миссурийцев собрались у редакции; пешие горожане и конные кондотьеры, прискакавшие чуть ли не из Арканзаса, с берегов Уайт-Ривер, как они пинали Рэмэджа сапогами, как, осатанев, громили книжную лавку, жгли бумаги и книги.

Маттунцы обнажили головы.

Ночью в Маттун пришло известие, что назавтра — а завтра уже наступило — в город приедут оба кандидата в президенты: Стифен А. Дуглас и Авраам Линкольн. Их поединок пройдет в маттунской роще, и республиканцы хотели украсить подмостки рисунком в пользу Линкольна. Вот и понадобился я, моя кисть, моя способность передавать серьезные предметы в язвительном виде.

— Страсти раздражены, — заметил я. — Как бы меня не постигла участь Рэмэджа.

— Все вы лавируете, Турчин, — уколол меня Хэнсом. — Вам и самому придется на этот раз вотировать, вы теперь гражданин Штатов.

— Уж если кто лавирует, так это Эйби, — возразил я. — Я слушал Линкольна и штудировал его «Политические дебаты» с Дугласом.

— Что же вы там нашли дурного, господин инженер?

— Он слишком адвокат, адвокатские крючки так и лезут в глаза.

— С меня довольно! Сыт по горло! — Хэнсом сердито попятился, но Доусон ухватил его за плащ-пелерину.

— Вы что — не знаете преподобного Турчина, — вмешался он. — Явись в Маттун сам Иисус, он и в нем нашел бы изъяны.

— Физиономия Линкольна мне хорошо известна, — сдался я, — но как я нарисую Дугласа?

— Он коротышка! — воскликнул посыльный Томас. — Мистер Дуглас еще меньше мистера Хэнсома.

— Я надеюсь, — сказал ледяным голосом Хэнсом, — что мы не унизимся до игры на физических недостатках кандидатов.

— Нарисуйте его с затылка! — осенило Тэдди.

Более других обнаружил сообразительность Томас: только республика могла делать подростков зрелыми политиками.

— Стифен Дуглас — пьяница, у него, наверное, красный нос. Он курит большие сигары…

— Эйби тоже курит сигары, — сказал Хэнсом.

— Но когда большущую сигару курит маленький человек, это смешно, мистер Хэнсом. И Дуглас всегда ездит в собственном вагоне, который ему подарила наша дорога.

— Не рисовать же еще и вагон, — проворчал Хэнсом.

— Можно нарисовать игрушечный, и пусть Дуглас тащит его за собой на веревочке! — нашелся юноша.

— А на вагоне я намалюю четыре буквы — I. С. R. R.[13], — загорелся я.