Где я, там смерть

Она все время гнала прочь от себя эту навязчивую картину, которая преследовала ее постоянно. Она пыталась бороться с собственным воображением, которое с упрямой настойчивостью пыталось нарисовать ей, как это все между ними происходило, причем в мельчайших подробностях. Не всегда у нее получалось отогнать эти мысли. Но никогда еще они не одолевали ее так, как сейчас.

Мука ее достигла предела, а ревность помутила рассудок. Забыв про гордость и вообще про все на свете, кроме одного — того, что они сейчас там, вдвоем, наедине, она решительно направилась к двери больницы, задыхаясь от душивших ее рыданий, которые она, призывая на помощь всю свою волю, пыталась сдержать. Она не сомневалась уже в том, что сейчас происходит в палате Джека, но и не задумывалась над тем, зачем она хочет опять поставить себя в такую унизительную и невыносимую ситуацию, и лишний раз убедиться в том, что Джека никогда и ничего не заставит измениться, что она остается дурой и марионеткой в его руках, которой он лжет и ни во что не ставит…

Он думает, что она ушла, ему и в голову не придет, что она может вернуться. Почему бы не запереть дверь палаты и не скрасить свое одиночество со своей давней обожаемой любовницей? Только она вернется, чтобы увидеть так это или нет, и к черту гордость. Она должна знать. И если это так, она никогда больше не подойдет к нему. А если он будет подыхать, то путь делает это в обществе своей любовницы!

Кэрол уже протянула руку к двери, когда ее окликнул тоненький девичий голос.

— Миссис! Подождите!

Кэрол резко обернулась, чтобы убедиться в том, что обращаются действительно к ней, и увидела девочку-калеку, подъезжающую к ней на кресле-каталке. Остановившись, девочка застенчиво улыбнулась и протянула руку, в которой блеснуло брильянтами обручальное кольцо Кэрол.

— Вот… вы потеряли. Я болела и не могла выйти из дома, но я надеялась вас здесь встретить…

Кэрол растерянно уставилась на кольцо в маленькой узкой ладошке.

— Возьмите.

— Но я… я его не теряла, — пролепетала Кэрол. — Я вам его подарила.

— Нельзя дарить обручальные кольца. А я видела, что вы сняли его с пальца, на котором носят обручальные кольца, — девушка смотрела на нее красивыми ласковыми карими глазами с какой-то странной понимающей улыбкой, как будто она знала все, что с ней произошло и почему она избавилась от кольца.

— Мне оно больше не нужно, а тебе… тебе может пригодится. Оно очень дорогое, ты можешь заложить его и получить хорошие деньги, а можешь оставить себе, если оно тебе нравится.

— Нет, я не люблю драгоценности. Мою старшую сестру убил грабитель за ее украшения. И продавать я его не пойду. Могут спросить, откуда у нищей калеки появилось такое кольцо, и уж никто не поверит, если я скажу, что это милостыня прохожей… скажут, что я его украла. Нет, драгоценности приносят несчастье. Заберите. Пожалуйста. Или я его просто выброшу. Если хотите мне помочь, лучше дайте мне денег.

Кэрол дрожащей рукой взяла кольцо и надела на палец. Потом достала из сумочки все деньги, которые у нее были, и положила в узкую ладошку девушки.

— Спасибо, — Кэрол признательно и печально улыбнулась ей.

— И вам спасибо, — кивнула девочка. — Меня зовут Эмили. Я всегда здесь сижу, днем.

— Эмми? — голос Кэрол дрогнул. — А меня Кэрол.

— Вы очень красивая. И, наверное, богатая, — заметила девушка. — Но я никогда не видела таких печальных глаз, как у вас. Мне всегда думалось, что если бы у меня была красота и деньги, я бы была самой счастливой на свете. Ну, вернее, красота-то у меня не похуже вашей, но к ней недостает небольшой детали, — она легко засмеялась и подвигала тем, что у нее осталось от ног.

Кэрол почувствовала, что почему-то краснеет, ощутив чувство вины, как будто это лично она виновата в несчастье этой девочки. Она смеется, это дитя, так легко, так весело, словно ее совсем не печалит свое изувеченное тело и не менее изувеченная жизнь. А она плачет и убивается из-за того, что муж изменяет. Кэрол ощутила такую разницу между горем девочки и своим собственным, и оно против того показалось таким маленьким и ничтожным, что Кэрол устыдилась своей слабости перед силой своей новой знакомой.

Присев перед девочкой, Кэрол улыбнулась и взяла ее за руки.

— Эмми, а где ты живешь?

Девушка смутилась и спрятала глаза.

— Мне больше нравится, когда ко мне обращаются полным именем.

— А родители у тебя есть, Эмили?

— Есть. Мама.

— Значит, ты живешь с мамой?

— Ну, вроде как… — девочка пожала плечом, сжимаясь еще сильнее от какого-то только ей понятного стыда. — Но в теплое время года я не хожу домой. Мама пьет, и мой отчим… он пристает. Говорит, что я хоть и безногая, но очень хорошенькая.

— Знаешь что, а поехали ко мне в гости?

— Как это — в гости? — опешила девушка.

— Ну, так, в гости. Ты только не думай ничего плохого, тебя никто не обидит. У меня дома кроме домработницы никого нет. Поужинаем, поболтаем. Чего тебе здесь сидеть, к тому же, погляди, дождь собирается.

Мгновенье девушка пристально изучала ее взглядом, а потом вдруг ослепительно улыбнулась.