— Он был бы очень красивым, но его лицо обезображено шрамами. И не только лицо. Это ужасно. Когда он вышел из душа в одних штанах, я увидела его шею, руки и торс… а он специально сделал так, чтобы я увидела, и грустно так улыбнулся. «Видишь, какая насмешка судьбы. У такой известной топ-модели и такой уродливый брат. Я скоро уеду, и никто не увидит нас вместе, не волнуйся». А я обозвала его дураком и сказала, что он самый красивый на свете, а шрамы мужчину только украшают и делают интереснее. «Да, может быть, но не такие» — ответил он. И мне стало так его жалко. Не будь этих шрамов, он был бы само совершенство! — Даяна в отчаянии посмотрела на подругу. — Я поняла, что он очень закомплексован, стыдится этих шрамов… И, мне кажется, что он избегает женщин. Скованный какой-то, замкнутый, молчаливый, вытягивала из него почти каждое слово. Даже меня стесняется, робеет, что ли… Как не родной. Чужой, отстраненный, холодный даже. Взгляд какой-то настороженный. Может, отвык просто? Виделись-то еще детьми.
— Может быть. Так ты думаешь, что он не захотел встретиться со мной только из-за внешности? Постеснялся?
— Да, наверное. Не обижайся на него. Представляю, какого ему…
— Главное, что он жив, — твердо сказала Кэрол и, вспомнив про остывший кофе, сделала глоток. — Я не обижаюсь. Только скажи ему, что зря он так… со мной. Хотя, то, что мы дружили в детстве, вовсе не означает, что мы друзья теперь. Если он не хочет, я не стану настаивать. Просто передай ему, что я очень рада, что он жив.
— Передам. Но вы еще обязательно увидитесь, я уверена. Дадим ему немного времени, пусть обвыкнется, обоснуется… Он же только с войны, наверное, еще не осознал, что здесь нет врагов и не надо стрелять. Несколько лет подряд провел на войне. Представляешь, ушел с пистолетом. Спрятал под майку и пошел себе гулять по городу. И эта его собака следом поперлась. И зачем он ее с собой притащил? Теперь вся квартира псиной провоняется, — Даяна скривилась, сморщив нос. — Ну, да ладно, пусть… Похоже, он очень любит этого пса, и тот, как вроде, умный, дрессированный, Тим, как с человеком, с ним разговаривает. Тим назвал его Спайком. И это немецкая овчарка. Улавливаешь смысл? Помнишь, как Спайк Эмми спас ему жизнь и как он горевал о собаке?
Кэрол кивнула.
— Я переживаю, — вздохнула Даяна. — Вдруг арестуют за этот пистолет, или, того хуже, натворит чего!
— Не переживай. Он же понимает, где находится, — успокоила Кэрол.
— Понимает! А вдруг зацепит кто, а он возьмет и голову ему прострелит, по привычке просто?
Кэрол с изумлением на лице смотрела на подругу, снова позабыв про кофе.
— Знаешь, ты вот говоришь, а я слушаю и не могу представить, что ты говоришь о Тимми, — призналась она. — Как наш ангелочек может взять и вот так запросто кого-нибудь «по привычке» убить? Что это за привычка такая страшная? Может, ты преувеличиваешь? Если он служил в армии, это вовсе не означает, что он убивал. Он сам тебе об этом рассказал?
— Нет.
— Ну, вот видишь! Сама себе навыдумывала всякие страсти и сидишь, боишься.
— Тогда зачем он взял с собой пистолет?
— Не знаю. Но уверена, не для того, чтобы кого-нибудь пристрелить во время прогулки. Может, он продать его хочет.
— Хорошо бы, — вздохнула Даяна. — А то у меня мурашки по коже от него. Знаешь, мне даже как-то не по себе. Словно это не Тимми, а кто-то другой. Если бы ты его увидела, ты бы меня поняла. Не знаю даже, что меня больше шокировало — то, что он жив, или то, каким стал.
— Так может, это и не он? — осторожно проговорила Кэрол. Даяна бросила на нее быстрый взгляд.
— Он, даже не сомневайся. Во-первых, внешне мы с ним очень похожи. Во-вторых, он знает и помнит то, что мог знать только Тимми. Это он.
— Где же он был столько времени? Почему только сейчас дал о себе знать? Он тебе рассказал?
— Вкратце, — откинувшись на спинку софы, Даяна приготовилась рассказывать историю Тимми. — Я, конечно, потом расспрошу у него поподробнее, и тебе все расскажу. В общем, он говорит, что, когда на него напал Убийца, поблизости была одна старуха, которая все видела. Помнишь, он как-то жаловался, что его преследует какая-то сумасшедшая?
— Помню, — кивнула Кэрол. — Он ее очень боялся. А мы не обратили на это внимания. Эмми еще посмеялась над ним, обозвав трусишкой. Он очень оскорбился.