Где будет труп

— Может быть. А потом убийца, зная, что вы там, специально совершил убийство, так сказать, под самым вашим носом.

— Он мог подумать, что я ушла. Он знал, что в тот момент я его не видела, потому что сам не видел меня.

— Потом Алексис вскрикнул, вы проснулись, и убийце пришлось прятаться.

— Примерно так. Все кажется довольно логичным. А значит, нам надо искать совершенно нового убийцу, который мог знать о свидании Бориса и Алексиса. И ему, — обнадеживающе добавила Гарриет, — не обязательно быть большевиком. У него могли быть личные причины, чтобы избавиться от Алексиса. Как насчет да Сото? Джентльмен, возможно, мстил за Лейлу Гарленд. Она могла рассказать ему какую-нибудь мерзкую историю про Алексиса.

Уимзи молчал, очевидно блуждая мыслями где-то далеко. Потом заговорил:

— Да. Вот только мы знаем, что да Сото все это время играл в Зимнем саду. Но я теперь хочу взглянуть на это с другой точки зрения. Это письмо — оно подлинное? Написано на обычной бумаге без водяных знаков, такая везде есть, она ничего не доказывает. Но если его и правда написал иностранный джентльмен, именуемый Борисом, почему оно по-английски? По-русски, конечно, было бы безопаснее и естественнее, раз уж этот Борис — русский монархист. А кроме того, зачин про жестокую пяту Советов и Святую Русь очень уж туманный и схематичный. Какой серьезный заговорщик так работает? Никаких имен, никаких подробностей про договор с Польшей, а с другой стороны — нескончаемое пустословие про «прославленную прародительницу» и «его высочество». Непохоже на правду. И на деловое письмо непохоже. А похоже на то, что кто-то, весьма смутно представляющий, как делаются революции, хотел подыграть дурачку, помешанному на своей родословной.

— Я знаю, на что это похоже, — сказала Гарриет. — Я бы вставила такую штуку в детектив, если б ни бельмеса о России не знала и знать не хотела бы, но пыталась бы создать впечатление, что кто-то готовит заговор.

— Точно! — согласился Уимзи. — Вы совершенно правы. Письмо как будто взято слово в слово из руританских романов, которые так любил Алексис.

— Конечно. И теперь мы знаем, почему он их так любил. Ничего удивительного: они были частью его мании. Можно было догадаться.

— И вот еще что. Вы заметили, что первые два абзаца зашифрованы довольно небрежно? Предложения сливаются друг с другом, словно тому, кто писал, было все равно, правильно ли Алексис их прочтет. Но как только любезный Борис принимается давать конкретные указания, он начинает отмечать конец предложения лишними Q и X, словно хочет удостовериться, что при дешифровке не будет ни малейшей ошибки. Чертов Утюг он представлял себе гораздо отчетливей, чем Святую Русь и рассерженную Польшу.

— То есть вам кажется, что письмо — это приманка?

— Да. Но даже если это так, трудно сказать наверняка, кто его послал и зачем. Если за ним стоит Уэлдон, как мы сначала думали, тогда нам снова мешают эти его алиби. Если не Уэлдон, то кто? Если мы и впрямь расследуем политический заговор, тогда кем был Алексис? Кому он мешал? Разве что он вправду был какой-то важной птицей, во что трудно поверить. Он даже не мог вообразить себя членом императорской фамилии — не подходил по возрасту. То и дело слышишь истории, что царевич выжил в революцию, однако того звали Алексей Николаевич, а не Павел Алексеевич. И возраст не тот, а кроме того, никому в голову не пришло бы усомниться, что он потомок Николая Е Нет ли в книгах, принадлежавших Алексису, какой-нибудь пометки, проясняющей, кем он себя воображал?

— Ни малейшей.

Уимзи собрал бумаги со стола и поднялся на ноги.

— Передам это Глейшеру, — сказал он. — Пусть поразмыслит. Люблю, чтобы другие тоже чуть-чуть поработали. Знаете ли вы, что уже почти пора пить чай, а мы с вами даже ланча не ели?

— За приятным занятием время летит быстро, — назидательно произнесла Гарриет.

Уимзи опустил шляпу и бумаги на стол, открыл рот, чтобы что-то ответить, но передумал, снова собрал пожитки и шагнул к двери.

— Счастливо! — дружелюбно сказал он.

— Счастливо! — отозвалась Гарриет.

Он вышел. Гарриет сидела, глядя на закрытую дверь.

— Слава богу, он больше не просит моей руки. Какое счастье, что он выбросил из головы эту идею.

В этом она была твердо убеждена, потому, видимо, и повторила фразу несколько раз.

Уимзи поглотил невероятное количество пищи в гриль-баре, зашел в полицейский участок, вручил расшифрованное письмо суперинтенданту, немало того удивив, а затем сел за руль и поехал в Дарли. Его все еще беспокоило странное совпадение: Уэлдона не было на Хинкс-лейн в критический момент. Уимзи пришел к мистеру Полвистлу.

— А как же, милорд, — сказал этот достойный джентльмен. — Провод зажигания был неисправен, а как же. Магнето проверили — работало как часы, и свечи тоже были в порядке. Мы поковырялись еще немного, а молодой Том возьми да и скажи: «Не знаю, на что и подумать, кроме проводки». Так ведь было, а, Том?