Стали там раздумывать дальше, но по отрывкам разговоров мне было ясно, что угадал я верно: как это может «не подходить»? Остановился возле парня с газетным листом в руках: Вы позволите? Да, пожалуйста! — сказал он снова небрежно. — Вот тут оно должно быть.
Я глянул и оторопел, как говорится: угаданные ими слова были вписаны с ошибками… с вопиющими ошибками, с потрясающими!
Что там родная моя жена, которая «корову через ять пишет», как я всегда над нею пошучиваю… Но тут-то ведь: мастера слова! Политические обозреватели. Чуть ли не властители дум!
И так мне сделалось скучно.
— Да, да, — я только и сказал. — Вы правы: извините.
— Говорил вам! — донеслось мне в спину.
И лужковские грамотеи снова напрягли свой коллективный разум…
Расскажу-ка, думаю, об этом девчатам за конторкой: и о лужковских грамотеях, и о родной жене — чтобы им не обидно было, если что… эс, эс?.. Что же это может быть…
…скопидом! СКОПИДОМ, ну, конечно же!
Стыдно сказать; какая неудержимая волна самой искренней радости подхватила меня и понесла обратно к корпусу!
«Скажу сейчас девчатам», думал на ходу… «а вдруг они уже угадали? Надо мне с порога выпалить: скопидом!.. Ну, конечно, конечно, — что же еще на „эс“?»
Скопи — дом — дом — дом!
Как все-таки мало человеку надо. Как мало!
Вот тоже: русский писатель… мыслитель!.. А угадал слово и счастья — полные штаны, как любил говорить незабываемый друг молодости Гена Бицон… ну, когда я о нем все-таки напишу?!
Скопидом!
Пожалуй, я прежде в стекло им постучу: как бы заявку сделаю — мол, отгадал, а вы думали? А потом — с порога!
На месте их не видать.
Помаячив перед стеклом, открываю дверь: та, что куда моложе идет к своей конторке с чашкой в руке.
— Скопидом! — говорю я с видом победителя. — Скопидом!
— Это что? — не понимает она. — Кому это?
— Кроссворд! — напоминаю я. — Скряга, ну?.. Скопидом!
Она удивляется совершенно искренне:
— Есть такое слово?
— А как же, как же!
— Никогда не слышала.
— Да как же это так?
— Теть Женя! — позвала она. — Мужчина вот говорит: скопидом. Есть такое слово?
Эта тоже появилась теперь с чашкой чая в руке:
— Да вроде не слышала…
— Вот, видите, — обрадовалась младшая. — Нету такого слова!
— А сникерс — есть?! — оседлал я любимого конька. — А круиз?.. Шоп-тур какой-нибудь… слалом-жилет… дезодорант, а?!
— Так это — нам уши прожужжали…
— А — скопидом?!
Никак они не хотели его признавать — скопидома моего… собирателя, эконома… во всем себе отказывал — ради них как раз, может, а они: нету такого слова!
Вот и соображай: злой человек придумал все это — с кроссвордами? Или — добрый? Радетель-скопидом, который не хочет, чтобы люди забыли родной свой язык… Но то, что они идут нынче за обезболивающее средство, кроссворды… что отвлекают от главного — это точно.
Недаром и я ведь вот: вместо того, чтобы продолжить с таким трудом начатую статью, сел за стол и написал эту безделушку.
Косвенное доказательство того, что это кому-то очень нужно: чтобы мы были духом разобщены. И чтобы наша внутренняя энергия не собиралась бы в единый, в мощный пучок, а так вот и бродила рассеянно: как «зайчик» от зеркальца у дошколенка в руке…
Последний солдат империи
В день прославления преподобного Серафима Саровского, первого августа, ехали с Георгием, с младшим — которому давно уже идет четвертый десяток — в храм Успения Божией Матери, что на Городке, в Звенигороде. Петлявший асфальт пошел дальше в гору, а мы свернули на еле видный среди зарослей проселок, тоже начавший выписывать зигзаг за зигзагом.
Все это, наверное, и есть подножие той самой возвышенности, еще и нынче сохранившей остатки дремучих лесов горы Сторожи, на которой стоит Саввино-Сторожевский монастырь. С Успенской церкви, построенной звенигородским князем Юрием Дмитриевичем еще в 1398 году — теперь она считается в Подмосковьи самою древнею — он начинался, с нее же началось потом и совсем недавнее возрождение обители, недаром на вчерашней литургии отец Иероним, настоятель, не без некоторой печали сказал: еще, мол, в прошлом году, когда в монастырь переносили мощи преподобного Саввы, крестный ход к «пещерке» его, на месте которой стал потом скит, совершался от нас, но нынче, мол, они — и «сами большие». В таком смысле.
— Сколько отец Иероним тут служит? — спросил у Георгия.