Газыри

Бочком-бочком отошел от него и, улучив минутку, пожаловался подполковнику Андрееву: «Николай Васильевич! Он надо мной подшучивает? Завгородний? Попроси, говорит, Кадочникова бровью шевельнуть…» Андреев пожал плечами и с мягкостью, ну, просто удивительной для человека, только что стремительно уложившего тут чуть ли не половину зала дружелюбно улыбнулся: «Ну, почему — шутит? Правду говорит.»

Вернувшись в Москву я чуть ли не первым делом пошел в Российскую национальную библиотеку, бывшую «Ленинку», разыскал в каталоге книжечку, о которой упоминал на своем семинаре Алексей Алексеевич. Похожая на брошюрку, тонюсенькая, выпущенная издательством ДОСААФ: «Готовься к подвигу». Автор ее, Герой Советского Союза Владимир Николаевич Леонов всю войну «от звонка до звонка» прошел разведчиком, был диверсантом. Вместе с подготовленными им бойцами-рукопашниками наводил на немцев не то что страх — ужас. В самом прямом смысле. Однажды своим полувзводом разоружил и взял в плен двухтысячный гарнизон считавшейся неприступной островной крепости. Гитлер после этого объявил Леонова своим «личным врагом». Вдуматься: не летчика, предположим. Не танкиста. Одинокого воина, который «руками пашет» на тяжелой, на кровавой ниве войны.

Своих боевых соратников разведчик научил, и в самом деле, непостижимому. Во время дерзкого поиска одному из них, серьезно раненому, в помещении с единственным выходом пришлось стеречь больше семидесяти сдавших оружие немецких солдат. Стрелять было нельзя, пленники это поняли и время от времени всем скопом бросались на своего стража, но почти тут же, оставив под ногами у него двух-трех изувеченных, отступали… ну, и что тут удивительного, ну — что?

На Востоке, не однажды слышал русский боец Леонов, есть мастера нашим не чета. Когда объявили войну Японии, он в каком-то смысле обрадовался: может, сведет теперь судьба и с настоящими соперниками!

И вот она долгожданная встреча, вот…

Человек, в художественном письме неискушенный, об этой драматической минуте воин пишет не только буднично и скупо — как бы даже и скучновато. Взвод его увлекся атакой, а сам он маленько приотстал, и тут перед ним возник он, долгожданный! Настоящий-то боец. Самурай.

Для начала, пишет Леонов, японец трижды подпрыгнул, потом как юла завертелся. Мол, я наблюдал за этим во все глаза, так было интересно, что дальше, но он снова взялся подпрыгивать, и я подумал, что у меня нету времени смотреть: идет бой. Ткнул поэтому самурая кончиками пальцев под сердце и побежал догонять своих…

Не было у бойца времени!
Это у нас его теперь — завались.
Все равно заводы стоят.
Поэтому сиди и смотри.
Всю эту лабуду подряд.
На всех, какие есть, телевизионных каналах.
Все равно поля зарастают.

И окончательно стирается память о самоотверженных ратниках. О настоящих бойцах. О чудо-богатырях, какими считал своих «ребятушек» великий Суворов.

У Кадочникова она не только жива, память. Ею, как понимаю, он как раз-то и жив. Она — его стержень.

В сорок втором под Краснодаром горстка солдат и несколько офицеров с семьями попали в окружение, выход был один — рукопашная. Женщины пошли рядом с бойцами. Шестилетнего сына Кадочниковых Алексея второпях привязали к седлу и умного коня потрепали по холке и шлепнули по боку: спасай! Но осколком гранаты на ним перебило ремни, седло перевернулось, мальчишка повис вниз головой и все понимающий коняшка уразумел, что далеко уходить нельзя. Тоже пошел вслед за бойцами и остановился посреди яростной схватки, терпеливо ждал, пока бой закончится. Мальчишка под брюхом у него выкручивал шею: смотрел, как возле коня дерется, не подпуская немцев, отец.

А мы теперь у «ящиков» как закодованные сидим и пьем, часами пьем это якобы «крутое» азиатское пойло.

Вот и подумал я горько в который раз: собрался бы Алексей Алексеич с силами — повел бы, наконец, строгой бровью!

Или нужна тут другая бровь? Облеченная государственной властью. Державная.

Что ж: характер у того, на кого нам остается теперь надеяться, виден. Исстари это считалось на Руси главным для рукопашного бойца: характерника.

Добытый в юности «черный пояс» не помеха, а преимущество. Опыт прежних побед и поражений наверняка поможет понять, как это делается свято хранящими тайны ратного искусства предков славянскими мастерами: и — рукою издалека, и — всего лишь бровью.

А Кадочников, коли появится вдруг необходимость проконсультировать, и тут помочь, в лепешку, не сомневаюсь, готов будет расшибиться.

Радеть Отечеству ему не впервой.

Что такое «адыгэ хабзэ»…