Читаем Газданов полностью

Кадетские корпуса появились в России в 1732 году как закрытые средние военно-учебные заведения преимущественно для детей офицеров. Гайто благодаря своему происхождению имел право поступления туда. Отец его незадолго до кончины получил звание полковника, да и большинство отцовских родственников имели военные чины и награды. В материнском роду также были офицеры. Дядя Веры Николаевны — Дмитрий Константинович Абациев — к тому времени стал уже генерал-майором. Так что прошение матери было удовлетворено, и Гайто был допущен к экзаменам.

Вере Николаевне нелегко далось решение отдать сына в кадеты. Она знала: будь жив отец, этого бы не произошло. Они мечтали о хорошем гражданском образовании сына. Теперь родительские мечтания ограничивались пенсией вдовы. И надо было воспользоваться возможностью дать сыну среднее образование за казенный счет. Гайто практические рассуждения в расчет не брал — его возраст позволял ему мечтать о чем угодно. Больше всего на свете в тот момент его пугала разлука с матерью. Он был по-настоящему домашним ребенком, не знавшим суровых наказаний и грубых окриков и не встречавшим в своем окружении человека, который бы его не любил и не баловал. Теперь он был немного в обиде на мать за то, что она хотела его оставить в этом пыльном городке, куда они приехали за две недели до экзаменов.

Зеленые заросли, сине-белая река Ворскла, бледно-желтое здание гостиницы — все показалось ему чужим и враждебным в городе, которого он впоследствии, став писателем, лишит звучного и ласкового настоящего имени Полтава и переименует в безличный Тимофеев.

Тем не менее, чтобы не огорчать мать, Гайто успешно выдержал экзамены, а затем послушно выслушал приказ о своем зачислении в кадеты. Из двадцати девяти кадетских корпусов, существовавших то время в России, старейший Петровско-Полтавский делился одним из лучших.

Корпус был учрежден в 1840 году и по указу Николая I был назван Петровско-Полтавским в честь победы Петра I в Полтавской битве. К его открытию император подарил корпусу портрет Петра Великого, а затем — к первому выпуску — изображение Петра во время Полтавской битвы и знамя. Первый набор составлял всего сто человек. Гайто же попал в корпус, когда в нем обучалось уже более четырехсот кадетов.

Предчувствия не обманули нашего героя — не зря он не хотел расставаться с матерью. Военный уклад учреждения противоречил характеру и привычкам Гайто, и даже то обстоятельство, что корпусный праздник — 23 ноября — совпадал с его днем рождения, не могло изменить неприязненного отношения мальчика к военной дисциплине. Дети из настоящих военных семей, привыкшие к культу дисциплины, легче относились к строгим формальностям и муштре, на которых строилась красота воинской выправки. Бесконечные маршировки мимо изображений Петра в парадной зале, вынос знамен, краткие казенные обращения и такие же обязательно краткие ответы, вроде «никак нет» и «так точно», — все это казалось Гайто утомительным и ненужным. Ему непременно хотелось все переставить с ног на голову и ответить на краткий вопрос офицера как-нибудь иначе: «что вы, что вы, нет никак!» или «точно, точно так и есть!». Такие выходки были строго наказуемы. Легче было встать самому на голову — умение пройтись по длинному кадетскому коридору на руках Гайто считал главным и лучшим навыком, приобретенным за год пребывания в корпусе.

Не менее тягостным казалось Гайто и основательное религиозное воспитание будущих офицеров. Большинство воспитанников, будучи детьми военных, традиционно отличались приверженностью к православию и монархии, что передавалось им по наследству. В отличие от ровесников-гимназистов они чурались вольнолюбивых разговоров о политике и искусстве. Не только начальство, но и сами товарищи не поощряли собственное мнение кадета по тому или иному вопросу. Тем более не полагалось будущему офицеру заниматься толкованием Священного Писания. Его надо было просто знать. Гайто же, привыкший в семье к свободным суждениям, — Газдановы, независимо от темы разговора взрослых, никогда не выставляли из комнаты детей, – принимал покорное исполнение религиозных обрядов признак либо скудоумия, либо лицемерия. Он хорошо помнил снисходительное отношение отца и к духовенству даже к умеренной религиозности матери. Гайто и сам не понимал, зачем мать добровольно ходит в церковь, но заподозрить ее в неискренности не мог, а потому воспринимал по-отцовски, как одну из немногочисленных маминых слабостей — вроде боязни воды. В этом смысле семья Газданова не избежала еще одного знака той эпохи — всеобщего, ослабления религиозного чувства.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии