Гавана

Это очень походило на самое настоящее смертоубийство. Пули рвали подушки и взметали в воздух клочья перьев, сразу же заполнивших комнату снегом, а матрас подскакивал, словно большое животное, терзаемое приступами сильной боли. Магазин еще не успел опустеть, а кровать уже, так сказать, испустила дух: она сильно накренилась, так как пули сломали две ножки с дальней стороны, пружины торчали из прорех обшивки, словно издыхающие змеи, в воздухе висела густая пыль, по полу звенели гильзы. Все это являло собой настоящий драматический спектакль, исполненный необычайного чувственного удовольствия.

Патроны кончились.

О матерь божья!

Он опустился на колено, отсоединил пустой магазин, полез в карман за новым, и в этот момент из ванной выскочил голый мужчина с выражением дикого ужаса на лице, с глазами, не уступавшими размером желткам яичницы-глазуньи, с жирноватым телом; сам по себе белокожий, человек настолько побледнел от страха, что, если бы он сейчас попал в объектив киноаппарата, сцена оказалась бы самой смешной в любой комедии. Чтобы было еще смешнее, голый обулся в шлепанцы своей любовницы, по-видимому чтобы защитить ноги от осколков стекла, густо усеивавших пол. Как бы там ни было, он находился совсем рядом, голый, огромный, белый, испуганный, в шлепанцах, и улепетывал, словно кролик Баггс-Банни из мультфильма, а бедному капитану Латавистаде оставалось только провожать его взглядом, поскольку он никак не мог вставить магазин на место.

— Фрэнки! — завопил он.

* * *

Дверь резко распахнулась, и Фрэнки увидел перед собой испуганное, перекошенное лицо своей жертвы.

Чего уж больше хотеть! Фрэнки вскинул руку с зажатым в ней автоматическим пистолетом «стар», расстояние было футов пять, самое большее, шесть, тип был абсолютно гол и впал в полную панику, увидев второго убийцу. Фрэнки выстрелил.

Но выстрела не последовало.

Проклятье, чертова штука не сработала!

Он посмотрел на то, что держал в руках, увидел несколько непонятных кнопок, нажал на все сразу, и оружие начало стрелять. Начало, но никак не хотело останавливаться. Обойма была израсходована за две минуты, и все пули угодили в стену дома, вздымая облачка цементной пыли и улетая куда-то в пространство.

Но голый человек уже успел спрыгнуть с веранды и, потеряв по дороге шлепанцы, с невероятной быстротой исчез в каких-то буйно разросшихся тропических кустах. Фрэнки выхватил свой привычный, сорок пятого калибра, и послал семь пилюль в заросли вдогонку беглецу, но не был уверен в том, что ему удалось попасть. К тому времени капитан оказался рядом с ним. Конечно же, он еще не настрелялся, это было ясно из того, как он вскинул пулемет и выпустил по кустам еще одну длинную очередь, опустошив, по своему обыкновению, магазин и, возможно, накрыв тот участок, в котором исчез проходимец.

— О-о-о! — воскликнул капитан, его лицо лоснилось от пота. — Это замечательно, правда? До чего же хорошо! Видит бог, нет большего удовольствия, чем охота на людей! Ощущаешь такую бодрость!

— Да, но мне кажется, что он ушел.

— Очень может быть. Но он голый, он ранен, а вокруг джунгли. Вряд ли ему удастся далеко уйти.

Однако Фрэнки чувствовал, что все совсем не так хорошо. Они натворили поганых дел, и ему придется давать объяснение мистеру Лански. Он заглянул в дом и увидел масштабы разрушения: все внутри было приведено в полную негодность.

— Рамон, — беспокойно обратился он к своему спутнику, — а не стоит ли нам убраться, пока не приехала полиция?

Рамон уставился на него, не веря своим ушам.

— Сеньор Фрэнки, вы забыли: полиция — это мы.

33

Он лежал голый в колючих кустах. Каждая клеточка его тела болела. Сердце колотилось так, что казалось, будто стук слышен на десять миль в округе. Уже стемнело. Его мысли все еще продолжали путаться. Он находился в джунглях. Совершенно голый, он бежал через джунгли, наверное, несколько часов. Он понятия не имел, что ему дальше делать. Он мечтал о том, чтобы к нему вернулась смелость, мечтал услышать чей-то мудрый совет, но не дождался ни того ни другого.

А затем он получил много больше того, о чем молил.

Его постигло настоящее озарение. В мозгу все сложилось воедино: его отследило правительство. Это были агенты тайной полиции. Они приехали убить его, чтобы El Presidente мог по ночам спать спокойно, не страшась, что ему перережут глотку во сне.

Наконец-то он осознал, что делать, каковы будут его следующие шаги и в чем заключается его предназначение. Это не организация забастовок, не произнесение речей, не участие в выборах.

«Теперь, — сказал он себе, — я начну войну».

34

— Ну? — произнес Пашин.

— Что «ну»? — тем же тоном ответил Спешнев.

— Ну, где он?

— В безопасном месте.

— И где же это безопасное место? Вы хотя бы знаете, где он скрывается?

— Честно говоря, не знаю.